— А сам артефакт? — вклинивается в беседу Роже.
— Исчез вместе с камнем, — старик пожимает плечами и перехватывает трость удобнее. — И боюсь, что больше я ничем не могу вам помочь. Человека, с которым я повстречался в переулке, я не видел, поскольку он попросил меня не оборачиваться. Мальчишку я не запомнил, да и сколько лет прошло! Записка была уничтожена сразу после прочтения. Даже артефакт исчез.
— Так почему же вы вообще решили заговорить? — басит следователь. — Вы ведь могли бы и дальше молчать. Никаких улик нет, история с пересмотром приговора, конечно, мутная, но чего только в судейской практики не случалось!
— Совесть, господин Девро. Она покоя не даёт.
— И когда же это она проснулась? — то ли усмехается, то ли на полном серьёзе спрашивает друг господина Калло. Да, толь так я его в этот момент и могу назвать — настолько сильно он напоминает мне моего наставника. Ощущения от его слов противоречивые: не то сарказм, не то живой интерес, а в контексте всего разговора, — язык не поворачивается назвать его допросом, — и вовсе хамство!
— Она и не засыпала, — признаётся господин Росери со вздохом. — Есть такая особенность у людей: лучше всего мы обманываем самих себя. И обман это так сладок и приятен, что мы не слышим ни доводы рассудка, ни совесть, ни сердце, ничего.
— И каким же образом это философское замечание применимо к вам? — Ох! Кажется, и мой вопрос уместнее было бы услышать из уст господина Калло!
Похоже, что господин Россери находится в таком состоянии, когда тон собеседников уже не имеет значения. Он тяжело сглатывает, прежде чем ответить:
— Я навещаю сына несколько раз в год. Раньше делал это чаще, но потом мне показалось, будто он не в восторге от наших встреч, а потом… однажды я посмотрел на него и понял: Жоэль меня не узнаёт. Девять лет я не задумывался над тем, что означает пребывание в лечебнице. Это ведь не курорт — больные обязаны принимать лекарства! Вы даже вообразить себе не можете, как я теперь сожалею о своём согласии на сделку! Одиннадцать лет назад моего сына казнили бы быстро и гуманно, я же обрёк его на медленную смерть.
Кресло отзывается протяжным скрипом, когда господин Девро поднимается:
— Ну, пошёл я вызывать группу из Управления. — Он смотрит в мою сторону. — Госпожа Мерод, вы как, согласны?
— Согласна.
Кивнув, мой мильский помощник покидает гостиную.
— Какое счастье, что моя супруга умерла до того момента, как наша с Жоэлем жизнь пошла под откос, — произносит господин Росери в глубокой задумчивости. Я не поручусь, что он вообще слышал наш короткий диалог с господином Девро.
— Надеюсь, вы не откажетесь от своих слов? — пытаюсь вырвать старика из власти охвативших его дум.
— Нет-нет, госпожа Мерод! — он вскидывает голову и смотрит мне в глаза. — Не волнуйтесь об этом!
— Рада это слышать.
— Не сомневаюсь, — господин Росери грустно улыбается.
Я уже предвкушаю неловкую тишину, что без сомнений должна теперь воцариться в комнате, но, к моему величайшему удивлению, Роже находит тему для разговора:
— Господин Росери, когда приедет группа из Управления, я бы советовал вам сразу же заявить о своём согласии сотрудничать со следствием, а так же подписать бумаги об отказе от адвоката, которого вам могут назначить. Если вы это сделаете, обещаю, завтра в вашем распоряжении будет отличный специалист, и он поможет вам выйти из сложившейся ситуации с минимальными потерями.
— Господин Рейн, я в этом не нуждаюсь, — господин Росери качает головой, отказываясь от предложения. — К тому же, вряд ли ваш знакомый решится пойти против таких гигантов!
— Я бы на вашем месте не был в этом так уверен. И вы не учли один момент: сейчас картина преступления выглядит несколько иначе. И в свете последних событий, я имею в виду заинтересованность в сохранности и подлинности музейных экспонатов на самом высоком уровне, у вас есть реальные шансы на смягчение приговора.
Бывший директор музея продолжает отрицательно покачивать головой.
— Но и это ещё не всё. Я уверен, моего друга заинтересует дело вашего сына. Он добьётся его возобновления в связи с вновь открывшимися фактами и обжалует решение суда.
Вот теперь господин Росери слушает внимательно. Роже это видит и продолжает уговоры:
— Вполне возможно, есть способы вернуть вашему сыну дееспособность. Наверняка имел место сговор между представителем заказчика кражи и руководством лечебницы. Если ваш сын продержался девять лет, вдруг процесс всё ещё обратим.