После занятий я полетела в офис университетской газеты, потому что надо было сдать статью, которую я, наконец, дописала. Офис находился в самом неудобном корпусе, потому что, видимо, кто-то когда-то решил, что журналистика — это факультет для особо выносливых.
Пока шла, смотрела по сторонам и наслаждалась кампусом, студентами и погодой. В голове мелькнула мысль — чёрт возьми, я реально учусь в Америке!
И да, если сейчас кто-то скажет: «А дома не сиделось? Что в этой Америке особенного?», я просто отвечу: а фиг его знает, но ещё в десятом классе поняла, что хочу именно сюда.
А если быть ещё точнее — это всё заслуга одного человека.
Людмила Георгиевна. Наш классный руководитель.
Женщина, которая первой сказала нам: «Мир — это не просто ваша школа и ваш двор. Он огромный, и если вы не будете тянуться, то он пройдёт мимо вас».
Она тащила нас на олимпиады, в поездки, на конкурсы, в музеи и даже за границу на экскурсии. И если кому-то казалось, что можно просто тихо отсидеться в уголке — то нет, Людмила Георгиевна в этом вопросе не знала жалости.
Она первая объяснила нам, что люди не делятся на крутых и неудачников, что если в классе появится буллинг — то разбираться с этим будем всем составом, что неважно, в каких кроссовках ты ходишь и какой модели у тебя телефон — важно, что ты из себя представляешь.
И это работало.
Мы держались друг за друга, когда в других классах шли войны за популярность. Когда вокруг шла жестокая подростковая селекция — мы дружили.
В девятом классе она подозвала меня и сказала:
— Вероника, ты пишешь лучше всех. Не хочешь вести школьную газету?
Я даже не задумывалась. С этого всё и началось.
Олимпиады, статьи, английский, первые публикации, первые мечты о чём-то большем.
На выпускном мы рыдали, потому что понимали — жизнь разделилась на «до» и «после».
Но что самое крутое? Мы до сих пор общаемся. Половина нашего класса, как и я, уехала. Кто-то учится в Германии, кто-то в Польше, кто-то даже в Турции, кто-то переехал в Москву, Питер... Но раз в несколько месяцев мы устраиваем созвоны по зуму, которые превращаются в какой-то сумасшедший марафон.
Сначала мы месяц собираемся, потом два часа все подключаются, потом у кого-нибудь вылетает интернет, потом он снова заходит, а дальше до самого утра несётся такой поток разговоров, что, если бы нас записали, это была бы лучшая комедия года.
Что касается Америки... Конечно, и безусловно, моё бурное воображение и впечатлительность сыграли со мной злую шутку. Когда стали популярны американские сериалы и фильмы про университетскую жизнь, мне казалось, что вот там действительно круто! Новые школы, у каждого свой шкафчик, интересные преподаватели — а не те, которые просто читают вслух книжку.
Поэтому своим родителям я сказала, куда я хочу и что я хочу. О-о, это был шок в шоке квадратном. Папа вздыхал и говорил, что это дорого, мама почти плакала и повторяла за папой, что это дорого... Но я, как баран, упёрлась. Мой дедушка махнул рукой и сказал:
— Шило у тебя, Вероника, в одном месте! И не имётся тебе?
Я лишь поцеловала его залысину и сказала, что я так хочу.
Когда моя подруга Анька и друг Олег услышали новость, они смеялись минут десять. Олег, к слову, ржал до слёз.
Но началась подготовка. Я усиленно учила язык, с помощью программ и приложений общалась с американцами и тренировалась. Гуглила все возможные способы поступления, изучала предложения.
Родители были правы — это дорого. Очень дорого.
Одно только годовое обучение стоило больше 45 тысяч долларов, и спасибо, что хотя бы с проживанием. Но были программы — и именно с этого я начала.
В последнем классе я участвовала в международных конкурсах, работала над баллами, и когда пришла пора высылать документы и эссе с моим большим послужным списком — я тряслась.
В тот день, в тот момент, когда пришли результаты, я сидела возле компьютера с родителями, с дедушкой (к слову, он торжественно в тот день передал мне сбережения, которые, по его словам, он копил на мою свадьбу), с Аней, Олегом и…
Не поступила.
Немного поплакала. Но был один плюс, который я сказала родителям — за этот год мы сможем отложить чуть больше. Я устроилась на работу, продолжала учиться, собирала новый пакет документов. Это был мой шанс, и я не могла упустить его снова.
Наступил второй год. Новый набор заявок. Новое эссе.
И… фиаско.
Опять нет.
Я помню, как сидела на кухне, тупо глядя в экран, пока мама гладила меня по спине, а папа молчал, не зная, что сказать. Мой энтузиазм был на нуле, но мой мудрый дедушка потрепал меня по голове и сказал: