Однако у меня есть теория. Возможно, если срок человеческой жизни и правда увеличится, люди десять раз подумают, прежде чем начинать войну. Когда знаешь, что скоро умрешь, рисковать жизнью намного легче.
В последнюю очередь нам показывают больницу. В длинной комнате с высокими окнами лежат те, кого победила Хворь. Больные выглядят ничуть не лучше наших, зато здесь чисто, комфортно и спокойно. Приятное, мирное место, в таком и умирать легче.
На стене большое распятие: страдающий Иисус смотрит на страдальцев. Возле каждой постели — Библия, пациентам ее читают. Похоже, это единение с историей — историей, где все в конце концов обретает смысл, — приносит умирающим облегчение.
Спрашиваю Солона, как им удалось так хорошо приспособиться к новой жизни.
— Мы не очень-то вписывались в старую. И когда Америка рухнула, мы не так уж много потеряли.
На выходе из больницы нас встречает один из недавних конвоиров, крепкий парень со шрамом на затылке. За спиной у него большой рюкзак, на плече — наполовину пластиковая винтовка AR-15. Его зовут Тео, тихонько сообщает он мне рокочущим басом — негромким, но мощным, будто соседи через стенку низкочастотный динамик включили. Рукопожатие у Тео железное.
Надо полагать, Тео — наш надсмотрщик. Он, да еще проводник, которого все почему-то зовут Капитаном. Если мы собьемся с пути, они должны нас прикончить.
Забираемся в кузов пикапа и едем на восток, к реке. Нас провожает полицейская машина — вперед по микрорайону из красного кирпича, вдоль десятиэтажных коробок с разросшейся вокруг травой. Встречные машут руками. Будто прощаются.
Подъезжаем к ФДР-драйв.
— За вами была погоня? — спрашивает Солон.
— Да, — поколебавшись, признаю я. — Конфедераты.
Солон кивает.
— Разведчики на южной границе отбили их нападение.
Я бросаю взгляд на Кэт. Та сидит с равнодушным видом.
Останавливаемся на насыпи над шоссе, выходим.
— Дальше не поедем? — Я удивлен.
— На дорогах завалы, — говорит Солон. — Машинам не пройти.
— Значит, пешком? — заключает Донна.
— Мы пощадим ваши ножки, — улыбается Солон. — Так, Капитан?
— А как же, — без всяких объяснений подтверждает Капитан.
— Готов, Тео?
Тот кивает.
— Будь начеку, — обнимает его Солон.
И поворачивается к нам:
— Надеюсь, вы вернетесь. Искренне. И надеюсь, найдете то, что ищете. Ради нас всех.
Я не знаю, что отвечать. Кто мы ему? Пленники, друзья, союзники, партнеры, подданные? Молча киваю.
Капитан с Тео ведут нас вниз на дорогу и дальше к реке. Солон прав — шоссе забито мусором, трупами, пустыми машинами. Интересно, что тут произошло? У водителя вот этого «Форда», наверное, случился инсульт, и в него на полной скорости врезался другой автомобиль. Ту машину бросили, когда стало понятно, что дорога заблокирована и дальше не проехать. Этот «Крайслер» не поделили между собой какие-то люди и потому перестреляли друг друга.
У кромки воды к двум пням, которые когда-то были раскидистыми деревьями, привязана высокая прямоугольная конструкция. Она неуклюже торчит рядом с большим металлическим цилиндром. Подходим ближе, и вот я уже различаю рулевую рубку и дымовую трубу буксира. По шаткому трапу с нижней палубы поднимается щуплый подросток, а я с удивлением разглядываю топорное суденышко, похожее на огромную игрушку для ванны.
При виде этой неказистой пестрой лодки у меня почему-то сжимается сердце. Невероятно — такая ребяческая, дерзкая, романтичная вещь в нашем перевернутом мире.
— В чем дело? — Капитан принимает выражение моего лица за скептицизм. — Думаешь, ниггеры не способны управлять кораблем?
Заходим на «Энни». Под моими ботинками палуба тихо гудит. Я первый раз на буксире, любопытная конструкция. Борта погружены глубоко в воду, а нос задран так сильно, что загораживает все впереди. Единственное место с хорошим обзором — рулевая рубка. Под ней небольшая гостиная; к стенам прикручены старые гравюры на морскую тему и семейные фотографии бывшего владельца: запуск на реке фейерверков в честь Дня независимости; отвесная боковая стена огромного контейнеровоза, вид с палубы. В передней и задней части суденышка — спальни. Есть еще маленькая кухня, которую Капитан называет камбузом.
— Вы все наверх, в рубку, — бросает Капитан. — И ничего не трогайте, ясно? На моем судне не пакостить!
«На моем»? Я невольно бросаю взгляд на фото бывших владельцев.
— Куда уставился? На этих? Поверь, им «Энни» уже ни к чему.