Кэт. Ой, привет. (Будто раньше меня не замечала.) Как делишки?
Я. М-м, нормально. А у тебя?
Кэт. А меня только что Джефферсон бросил. Во прикол, я-то считала, мы просто трахаемся.
Ох.
Нет, меня это вроде трогать не должно. Я ж не хочу, чтобы она помирала от разбитого сердца. Просто ее слова звучат презрительно: «Плевать, я выше ваших глупых трагедий, жалкие неудачники!»
Очень трудно придумать достойный ответ, когда плаваешь в нижнем белье.
Я. Ага. Ясно. Ну, оставлю тебя… наедине с водой.
Подгребаю к лодке. С нее свисает старая шина. Пытаюсь залезть поэлегантней, но шина скользкая, и я напоминаю мартышку на детских качелях.
Джефферсон торчит на задней палубе. Он бросает на меня взгляд, и я — инстинктивно, наверное, — прикрываюсь руками. Холодно, знаете ли. И вообще… Мы не так близко знакомы. Пока что. Не знаю. Мне вдруг стало ужасно неловко.
Блондинке надо отдать должное. Умеет все испортить.
Ужинаем свежей скумбрией, обжаренной в кукурузной муке, со сладким луком. На десерт — клубника. И опять белое вино. Вот черт.
Сегодня разговоров почти нет. У всех ощущение, будто мы стоим на краю чего-то, накануне чего-то — правда, не понятно, чего. На лице Джефферсона читаю: «Извини». Улыбаюсь в ответ и трясу головой — не парься.
Питер, естественно, все просекает. Я устраиваюсь в передней части лодки, и тут подходит он.
Я. Питер! Знаешь, что самое потрясное?
Питер. Я влюбился!
Стоп. Чего?!
Питер. Тео — просто класс, правда? Такой сильный, молчаливый и симпотный.
Я. Да, но… Мне показалось, он — натурал.
Питер. Думаешь? Когда Ногастая голышом прыгнула за борт и начала трясти своими прелестями, Тео отвернулся и пошел к другому борту типа: «Фу-у».
Я. Так и сказал: «Фу-у»?
Питер. Ну, не сказал. Но лицо было соответствующее.
Я. Наверно, из вежливости. Ну, типа неприлично на такое смотреть.
Питер. Да блин, хорош мне настроение портить. Придумала же, неприлично!
Я. Прости. Я за тебя рада. Честно.
Питер. Спасибо. Кстати. Вы с Джефферсоном уже переспали? Я таки накаркал, да? Или у него не стоит?
Мне вообще-то хотелось других разговоров про нас с Джеффом, девчачьих: с охами-вздохами, обнимашками, мечтами «а когда же свадьба».
Я. Дурак! Ничего такого у нас не было.
Питер. Почему?
Я. Потому. (Обвожу рукой крошечный кораблик.) И вообще. У нас все по-другому. (Он делает большие глаза и недоверчиво хмыкает. Я сдаюсь.) Ну ладно, не совсем по-другому. Я хочу. Просто мы типа не спешим.
Питер. Здрасьте! А опоздать не боишься? Вдруг раньше помрешь от болезни или пули? Время-то уходит.
Я. Вот и топай к своему Тео, начинай его клеить. Только…
Питер. Да знаю. «Не кидайся на него сразу». Не переживай, я сначала все разведаю. Ну там, спрошу, какие ночные клубы он любит…
Я. Удачи тебе, Питер.
Питер. И тебе удачи, Донна.
Обнимаемся.
Питер. Все будет хорошо.
Я. Точно?
Питер. А то! Попадем на остров, Умник победит Хворь, и через пару дней принесем домой радостную весть. Вы с Джефферсоном нарожаете десяток евразийских малышей, мы с Тео половину из них усыновим. Я буду вести по телику шоу «Вау, апокалипсис!».
Я. Ну-ну.
Поворачиваем головы к острову. Меня туда совсем не тянет. Хочу остаться здесь — для разнообразия. Здесь и сейчас. Прошлое ушло. Остров — это будущее.
Мягко опускается ночь. Кэт с Пауком идут на первое дежурство. Мы с Умником, Питером и Джефферсоном будем спать в рулевой рубке.
Устраиваемся в спальных мешках, но Питер вдруг встает и с деланым равнодушием потягивается.
Питер. Слушай, Умник, я давно хотел узнать, где какое созвездие. Пойдем на палубу, расскажешь?
Умник. Какие именно созвездия тебя интересуют?
Питер. Э, не знаю. Типа самые важные?
Умник (дергает плечом). Не хочется.
Питер заходит с другого боку.
— А механическая лебедка? Покажешь, как она работает?
Умник. Что это ты вдруг лебедками увлекся?