– Женя, секунду. Параллельный вызов – детский сад на Путилова. Экстренная. Взрыв баллона в кухонном блоке. Ранены двое поваров. Двое детишек, предположительно, без сознания. Поезжайте туда.
– А с ножевым что? – киваю на Сурикову, нашего диспетчера, уже оформившую первую поездку.
– Сейчас заменим. Петрову туда пошлем с Хлебниковой. Справятся. Недавно обе на повышение сдали. Давайте, ребята, вперед. Дети важнее.
Да, с врачами на скорой напряженка. Зато фельдшеров полный комплект, вот и затыкают ими дыры по полной программе. А что делать, мне не разорваться.
– Принято, – берем новый адрес и бежим к машине.
– Черт, всё понимаю, но малыши… надеюсь, обойдется, – Саня становится предельно сосредоточенным.
Да и Андрей, наш водитель, не балагурит, хотя любит. Врубает лампу и сирену и на пределе возможностей мчится по вбитому в навигатор адресу. Не разговариваем, каждый варится в своем.
– О, ну хоть встречают, – первое, что он произносит, паркуясь через семь минут возле центрального входа. – Молодцы, додумались.
Я тоже этому радуюсь, пусть и молчу. Сейчас, когда ситуация неясна, важна каждая минута, да и говорить не хочется.
– Кажись, мы вперед мчс-ников примчались, – комментирует Баев, осматриваясь кругом, пока несемся за заведующей, показывающей дорогу.
А вдалеке уже раздается вой пожарных машин.
Спустя пару часов делаем вывод, что все оказалось не так уж и страшно. По крайней мере все живы.
У трех детей ссадины и ушибы. У одного мальчика вывих плечевого сустава, у девочки подозрение на трещину в ребрах. Поэтому фиксируем и бинтуем, позже отвозим их в детскую на рентген. У третьего ребенка рассечена бровь, но зашивать не требуется. Заклеиваю и отдаю ревущим родителям, клятвенно обещающим завтра прийти к участковому врачу самостоятельно.
Со взрослыми немного тяжелее. У женщины пятидесяти пяти лет, которая находилась ближе к очагу взрыва, обширные ожоги рук и лица. Подозрение на черепно-мозговую травму, полученную при падении. У второй, что помоложе, тоже ожоги, но незначительные. Ей больше психологическая помощь требуется. Но все равно обеих доставляем во вторую городскую.
Когда возвращаемся на базу, в крови гуляет адреналин, а настроение приподнятое. Понятное дело, хоть и трагедия, но главное, что отработали без жертв. Такие смены на скорой – в радость, день сразу светлее кажется.
Вот только нам его портят, стоит преступить порог здания.
– Петрову убили, а Хлебникова в реанимации, – растирая слезы по красному опухшему лицу, произносит Сурикова и совсем не картинно громко высмаркивается в салфетку.
– Как так-то? – уточняет Сашка, припадая к дверному косяку.
Я же чувствую, что ноги подкашиваются, потому нащупываю опору в виде стола, и присаживаюсь на первый подвернувшийся стул.
– Неясно ничего, – качает головой диспетчер, доставая новую салфетку, – их Палыч нашел. Они долго не выходили, вот он и поднялся наверх, в квартиру, посмотреть. А там все в крови. Женьку, твою тезку, – смотрит Сурикова на меня сквозь пелену слез, – всю порезали. Живого места не оставили. Дашка чудом уцелела, два ножевых, она в туалет успела забежать и закрыться.
***
Об этом мало говорят, но работа на скорой порой бывает опасна.
И не только потому, что наши водители часто рискуют, когда, включая спецсигналы, несутся как умалишенные на красный свет, часто уповая лишь на чудо и то, что остальные участники движения вовремя сумеют сориентироваться и уступить дорогу. Но и потому, что, получая вызов, не знаешь, на какого пациента в итоге нарвешься.
Девчонки рассказывали, что пару раз приходилось отбиваться от подвыпивших мужиков, которые набрасывались на них ни с того ни с сего и пытались изнасиловать. Макарычу не повезло войти в квартиру к неадекватному, и тот метнул в него нож. Фельдшера спасла хорошая реакция: вовремя закрыл дверь, иначе лишился бы глаза или жизни.
А сколько раз было, что прямо с порога на медиков набрасывались собаки, агрессивные хищники, желающие разодрать незваного гостя. И спасал, как нестранно, увесистый желтый чемоданчик, которым и отбивались.