Я же расплатилась по всем долгам Власова, отдала, переписала и продала всё, что можно, закрыла финансовые вопросы, оставила прошлое в прошлом. А оно вдруг снова вылезает и напоминает о себе. И ни где-нибудь там, в Питере, а в каком-то Мухосранске.
И Олег. Он ведет беседу так, точно знает всю ее суть и…
Впервые смотрю на него иначе, чем глядела до этого. И, наконец, приходит понимание, что меня в нём всегда настораживало, не давало покоя и не стыковалось в поведении: Сомов слишком не такой, как местные, он выбивается, превосходит окружающих на голову самодостаточностью, наглостью, самоуверенностью, излучаемой силой и властностью. Он изначально стоит на пару ступеней выше остальных и действует, как хозяин жизни, умный, наглый и пресыщенный.
От новых вводных не по себе.
Вопросы в голове наслаиваются снежным комом. Хочется задать их все, и в то же время нет. Я боюсь возвращаться в прошлое, узнавать большее, вновь утопать в трясине грязи Власова, боюсь не выдержать и рассыпаться, переживая мерзость прошлого вновь и вновь.
Но выхода нет. Олег ждет ответа. К тому же, если Петрова действительно пострадала из-за меня…
Господи…
– «СтройИнвест» подписал договор на строительство коммуникаций в порту. Сумму контракта, условия и прочее я не знаю. Даже фирму-заказчика назвать не могу, – медленно выдаю всё, что помню.
В последние годы Власов не посвящал меня в детали своих проектов и планов. Не заставлял проводить с собой и под собой все вечера, найдя новое развлечение, помимо издевательств над супругой. И я была бесконечно счастлива такому положению дел.
– Дальше, – выдергивает Олег в настоящее.
– Всё, – пожимаю плечами. – Через пару дней после подписания документов мой муж и его партнер по бизнесу попали в автокатастрофу. Оба разбились.
– И больше ты мне ничего не хочешь добавить? – впивается немигающим взглядом.
– Нет.
Для убедительности отрицательно мотаю головой.
– То есть, – выдерживает он паузу, сверля синими лазерами немигающих глаз, – после аварии Власов с тобой не связывался? Не писал, не скидывал сообщения, не давал инструкции, как с кем себя вести и что делать?
– Мой муж погиб, – смотрю на Сомова, как на идиота, который вроде слушает, но не слышит, и забываю, как правильно дышать, когда он выдает немыслимое:
– Твой благоверный жив и здоров, Женя.
Распахиваю рот, чтобы сказать, что его шутки дебильные, но не могу. Горло стискивает невидимая рука, сжимает сильнее и сильнее, перекрывает кислород. Кажется, я задыхаюсь. Хапаю губами воздух, но он будто состоит из одного азота, потому что не проходит внутрь. Перед глазами начинают плыть цветные круги, они разрастаются и затягивают сознание, всё темнеет.
– А ну-ка, отставить панику.
Не вижу, но чувствую, как меня, словно куклу, вздергивают на ноги, обнимают, не позволяя упасть на пол, и прижимают к твердому горячему телу.
– Дыши, девочка, дыши, – новая резкая команда и встряска.
Это, как ни странно, помогает. Звон в ушах пропадает, и я с упоением глотаю живительный кислород. Раз, еще раз и еще.
Паника постепенно отступает. Начинаю ощущать сильные руки Сомова, поглаживающие поясницу и затылок, улавливаю будоражащий, ни с чем несравнимый запах его тела с нотками ментола, размеренно стучащее под ухом сердце и новые оттенки в хрипловатом голосе.
– Всё хорошо, Женя. Я с тобой.
Странная фраза от почти незнакомого человека, но она, как соломинка, вытягивает меня из болота прежних страхов.
Приподнимаю голову, чтобы поблагодарить, и проваливаюсь в немигающий взгляд, в глубине которого присутствует волнение.
Неужели испугался за меня?
Не успеваю осмыслить свое отношение, как вижу его движение вперед.
Знаю, что сейчас поцелует. И не отстраняюсь.
Хочу этого сама.
Да. Вот теперь точно сама.
Без принуждения приоткрываю губы и опускаю ресницы.
Глава 9
Зачем я это делаю?
Тут всё сложно и просто одновременно. Я хочу почувствовать себя живой, понять, что по-прежнему могу контролировать собственную жизнь, а не дергаться, как кукла на веревочках, которой управляет жесткий, бессердечный кукловод Власов.