И он, этот совершенно непонятный красавчик, то холодный и пугающе-равнодушный, то горячий и понимающий, мне ее дарит. Словно прекрасно чувствует потребность. Кивает и отходит в дальнюю зону готовки, чтобы включить кофемашину.
– Можем продолжать? – интересуется Олег спустя некоторое время.
Киваю, почему-то заранее понимая, что и сейчас легко не будет, и не разочаровываюсь. Последующие новости шокируют одна за другой.
– Ты в курсе с кем в машине ехал твой муж, когда была разыграна постановочная автокатастрофа? – так начинается новый виток нашей беседы.
– Конечно. Я же говорила. Со своим компаньоном Сименко.
– Верно, Женя, но кое в чем ты путаешься, – Олег сдвигает фотографию с Петровой Евгенией в сторону и достает из папки новую. – Ты считала компаньоном своего бывшего мужа Семена, но это не совсем так. Бизнес вела Светлана. Его жена. Именно она была в машине. Именно она погибла, – тут Олег изображает в воздухе кавычки, – а в последствии стала новой женой твоего покойного мужа и матерью его ребенка.
Кофе становится поперек горла, и я кашляю до слез. А потом придвигаю к себе снимок поближе и рассматриваю парочку… мошенников.
А кем ещё они могут быть после того, что сотворили со всеми нами?
И кстати?
– Кто вы? – отвлекаюсь от фотографии и задаю самый правильный вопрос за время нашего разговора. И не удивляюсь, когда Сомов на него отвечает, не юля, четко и прямо.
– Представитель порта, перечислившего фирме твоего мужа солидный первый транш на закупку материалов и начало работ по строительству коммуникаций.
– Насколько большой транш?
Не хочу спрашивать об этом, но и незнание меня уже не спасет.
– Почти полмиллиарда.
– Твою ж мать, – выдаю, не подумав, и тут же прикрываю ладошкой рот.
Господи, я практически никогда не ругаюсь, но сейчас. У меня то холод, то жар бегут вдоль позвоночника, потому что я прекрасно осознаю, сколько это денег. Продажа клиники, драгоценностей, недвижимости и имущества, оставшегося после «смерти» Михаила, не покрыла бы и четверть этой суммы.
– Я думала, – сглатываю сухим горлом и продолжаю, – что, продав всё движимое и недвижимое имущество, которым владел Власов, погасила его долги.
Олег молчит, потому я откидываюсь на спинку стула и дальше размышляю вслух.
– Ко мне приходили кредиторы, чтобы объяснить суть задолженности, и адвокат Михаила, Краснов. Я не особо вникала в его речь, лишь подписывала бумаги, что он давал. У меня есть расписки, – спохватываюсь, считая это важным фактом, – по ним кредиты погашены. Те люди оставили меня в покое.
Сомов снова молчит и никак не комментирует услышанное.
Не выдерживаю.
– Подождите… я что же? Снова должна? Но у меня ничего больше нет. Я не понимаю.
Чувствую себя такой растерянной, что даже страх отступает. Я не могу больше бояться. И терять я тоже больше ничего не могу, потому что ничем не владею кроме себя самой.
Жду, что скажет… представитель порта, мой сосед, мужчина, с которым я провела ночь? У Сомова столько определений в моей голове, что я не знаю, кем он является в эту секунду больше.
– Тебя обманули, Женя, – неторопливо изучив мое лицо, выдает он. – Все вырученные от продажи имущества деньги были переведены Власову. Именно на них он и Сименко сделали новые документы, купили хороший дом в прекрасном районе Болгарии, припеваючи жили весь этот год и ни в чем себе не отказывали.
– Я не… – начинаю и замолкаю.
Повторять по кругу, что я об этом ни сном, ни духом, уже кажется нелепо. Судя по моему обалдевшему лицу, уверена, Олег сам догадался. Да и, если раскинуть мозгами, он знает так много, что…
Да все он знает, делаю, наконец-то, правильный вывод.
И все же, прежде чем озвучить самый главный вопрос, задаю два не менее важных.
– А ваши деньги, где они сейчас? – это первый.
– В России, – следует ответ без паузы. – Перевести за рубеж или вывезти наличку Власов и Сименко не успели бы. Девяносто девять процентов, что скинули все в срочную ячейку.