- Не надо. Ты ведь торопишься.
- Чего только не сделаешь ради своей Стрелочки, - подмигнул ей брат. – Ладно, как считаешь нужным. Не расстраивайся, если не приеду к вечеру – друзья звали на тренировку. Но клянусь всем, что есть на свете – завтра я весь твой. Веришь?
- Не верю, - засмеялась Карла. – Если скажу, что поверила – ни за что не сбудется.
- Тогда лучше не верь, - он встал из-за стола, держа в одной руке свой неизменный термо-стакан, и свободной - растрёпывая сестре влажные волосы. – Не верь мне, ибо я последний лгун на свете, - под аккомпанемент смеха Карлы где-то у самой двери затихли шаги её соула, который на прощание только добавил: - Поеду сразу, чтобы врать тебе как можно дольше.
После завтрака младшая Найтсмит отправилась во двор. Но там ничего интересного не нашла – тренироваться ей было ещё рано, да и после неудачного падения несколько дней назад, вряд ли стоило начинать занятия столь рано.
Она помахала рукой знакомым ребятам со школы, что проходили мимо ограды – те помахали ей в ответ. И Карла ощутила непреодолимое желание отправиться куда-нибудь. Пойти погулять по улицам города, зайти в пару магазинов, привезти Марго какой-нибудь подарок, присмотреть что-нибудь и для Лары – что-то, на что она завтра сможет указать своему брату.
Быть может, он посоветует ей нечто лучшее, или же она вновь убедится в родстве их душ. Всякое может быть – и это будет очередной завтрашней неопределённостью, каждая из которых делала жизнь ярче.
И вот уже спустя четверть часа по улице шла невысокая девочка в свободной футболке и вязаной кофточке, в джинсах и в кедах, довольная поворотом событий. Разве что ей не нравилось то, что она не смогла надеть юбку – но тогда было бы видно каждый её шрамик, каждый из которых сегодня был особенно ярким.
Она долго-долго бродила по городу. Бегала по магазинам, выбирая печенье и фрукты для подруги, потом отправилась в больницу. И сама не заметила, как провела там несколько часов – вкупе со временем, потраченным на покупки, вышло так, что теперь за окном был поздний вечер. Но Карла вовсе не жалела потраченное время – последние дни лета были созданы словно специально для неё. Специально для того, чтобы она могла насладиться ими сполна.
Как бы она ни любила общение и учёбу, жёсткий график школы не всегда был ей удобен – и потому Карла уже предчувствовала приближение некоторых проблем, связанных с перестройкой собственного режима.
О том же ей говорила и несчастная прооперированная одноклассница, что сетовала по поводу того, что из-за своих болячек пропустит самое начало года – то время, когда учителя ещё сами не все отошли от долгих каникул, когда сами ещё не совсем вошли в режим и могли делать некоторые поблажки. Марго горевала о том, что ей придётся привыкать сразу к жёсткому расписанию и горе заданий – Карла, лёгкая душой, немедленно оценила её слова сразу с двух сторон.
Ей было жаль подругу, но в то же время что-то внутри у неё пело – как же хорошо, что она не оказалась на чужом месте. Как же хорошо, что внутренние силы, что ухаживали за её телом, берегли его и позволяли ей чувствовать себя отлично – быть может, вот ещё один внеплановый подарок судьбы.
Они долго смеялись, разглядывая свои метки, когда обсуждать стало уже нечего – у обеих девочек они двигались, дёргались то в одну сторону, то в другую. Потом замерли – наверное, обе их половинки пришли домой.
Только тогда подружки и обратили внимание на время суток – Марго ахнула, осознав, что нарушила тот самый режим, что так долго и старательно отрабатывала, и поспешила вернуться в постель, извинившись перед подругой. Карла же, одарив больную яркой улыбкой, попрощалась с ней и просто отправилась домой.
Она никогда не боялась темноты – может, это тоже было одним из её душевных шрамов. Но шрамов добрых и хороших – недаром это слово было так созвучно с фамилией самых талантливых людей в их городе – Шрайков.
Этот шрам был на её сердце, и у него была форма рук матери – той, что подобрала её с порога, сделав темноту уютной и наполненной любовью. И этот вечер не был особенным – настолько, насколько мог бы быть. Каждый день для Карлы был таким, и она сама того уже не замечала, порой просто заставляя себя радоваться мелочам – вот и сейчас она шла, вдыхая полной грудью запахи летнего вечера. Сливались в единый шум гул каждого эко-мобиля, что пролетал мимо неё на дороге – будто бесшумно, но мир никогда не умел молчать.
Карла шла, надев наушники и слушая музыку. А сквозь неё – и тот город, что так любила. Голоса прохожих, сливающиеся то в безобразный грохот, то в мелодичный хор, «слова», нашёптанные ветром листьям деревьев, музыку где-то переливающейся воды и где-то звучащей другой музыки.
Она постепенно уходила от того центра, где находилась её подруга, и шла к другому «центру» - центру её жизни, тому месту, где был её дом.
Дом, Мерф, на местоположение которого упрямо указывала стрелка, и наверняка много-много детишек, которых родители наверняка пригласили на окончание каникул. Кузены, сестрички в десятом колене, тёти, дяди, бабушки, дедушки – вся огромная семья должна была собраться вместе, чтобы проводить последние дни лета.
Карла тепло улыбнулась – эта мысль теперь грела ей душу. Она услышала утром, как об этом говорили родители - и совсем забыла об их словах, когда решила прогуляться.
Но это неважно - важно лишь то, что совсем скоро она доберётся до дома, выключит любимую музыку и упадёт в объятиях любимых людей. Радость согреет их всех, изнутри и снаружи.
Но может, что-то во Вселенной щёлкнуло – и в тот момент мирная, светлая жизнь омрачилась помехами, как будто пропала связь со спутником. Станут ли помехи судьбоносными – тот ещё вопрос, но в тот момент Карлу это не особо и волновало. Ей совсем не нравилось то, как её обступили несколько высоких парней, когда она зашла за угол и была готова повернуть к знакомому фонарю, который означал бы, что до дома осталась всего пара кварталов. А там поблизости была и остановка, с которой её мог бы подбросить знакомый парнишка из Скиннеров – она как раз успевала на его рейс.
Но вместо тёплых слов солиста в наушниках зазвучала тишина, и Карла вздрогнула, когда поняла, что тонкие проводки были перерезаны острым маленьким ножиком.
- Меченая? – спросил один из парней, делая шаг вперёд и буквально прижимая Карлу к стене. Другой шагнул к ней, бесцеремонно задрал рукав и бросил ему что-то в ответ.
Найтсмит прижала к груди мобильник.
- Отдавай, - потребовал третий.
- Не нужно, - пробормотала она, пытаясь мягко улыбнуться. Но то, как один из парней щёлкал своим складным ножом, уверенности в себе не прибавляло.
- Нужно. Или достанешься своему уже подпорченной, - кажется, её будто ударило током, когда один из грабителей опустил руку на её грудь. Никто и никогда не позволял себе таких прикосновений, и она вдруг ощутила себя страшно беспомощной – почему, отчего Карла не пожелала заниматься единоборствами? Отчего она решила, что акробатика намного полезнее, ведь… Как бы ей сейчас понадобилось умение сражаться бамбуковым мечом, если б он был у неё с собой… как бы легко она избавилась от противных пугающий прикосновений, если бы смогла ударить хотя бы одного из них!..
Рванули вязаную кофту – и та расползлась.
- Не надо, - уже испуганно глядя на них, прошептала Карла.
- Надо. Называй пароль, - тот, что трогал её, выхватил телефон, но напоролся на блокировку.
- Я…
- Быстрее! – рявкнули на неё.
- Восемь… - она отчаянно желала помощи. От кого бы то ни было – кажется, вон там уже сверкали фары машины Скиннера. Нет?
А потом мир будто поставили на паузу: Карла не поняла, как можно было прервать тот хриплый ор, который давил ей на уши, одной тихой и спокойной фразой:
- Кажется, вы делаете не то, что должны, - и как же вздрогнули нападающие, как же быстро они повернулись и испуганно воззрились на человека, который рискнул повернуть за тот страшный угол, откуда доносились пугающие звуки.