— Да как тебе еще втолковать, что не о своей я шкуре пекусь, а о национальных интересах России! Это ты, сука, хочешь за мой счет карьеру сделать, а на Россию тебе наплевать! На моей шее хочешь в рай въехать?
И Гоша швырнул трубку. Посмотрел на свою небритую физиономию в зеркало. И запустил в него фарфоровой статуэткой, оказавшейся под рукой.
...А Володя, положив трубку, посмотрел в окно. Площадь перед гостиницей окутали сумерки. Гоша в самом деле поверил, что Фрязин уже в Москве. А ему еще только ехать в аэропорт...
Слишком был в себя погружен Гоша, чтобы отличить местный звонок от междугородного.
Тем хуже для него. Тем лучше для расследования.
Я паковал наши чемоданы, пока Солонин, морщась, обрабатывал раненую руку йодом. Его, неуязвимого, в конце концов зацепило в перестрелке возле дома сына Президента.
Но это был единственный успех Кадуева. Итак, я паковал чемоданы, а Солонин морщился и рассказывал.
— Полиция вела себя не лучшим образом. Прятались за машинами и гадали, чья возьмет. Только после того, как Алекпер дозвонился до отца и тот прислал роту президентской гвардии, все утихло.
— Как они умудрились в тебя попасть? — спросил я.
— Рикошет, — сказал он. — От столба со светильником.
— Тут уж ничего не поделаешь... — согласился я, и Витя подозрительно покосился, смеюсь или нет. — А что архивы? — спросил я.
— Как раз сейчас их там просматривают, — ответил Витя. — Пришлось сопровождать Алекпера до президентского дворца. Там объявили перерыв в совещании для ознакомления с дополнительными материалами.
— Похоже, он чувствует себя в безопасности, только когда ты рядом, — сказал я. — Я говорю об Алекпере.
— И не он один.
— Надеюсь, твои скромные заслуги будут учтены при вынесении решения? Все-таки сын Президента против нашего варианта, а папа колеблется.
— Дело не во мне, — сказал Солонин. — Это труд многих ученых России с конца прошлого века... Алекпер говорил, что практически все, что они предвидели, сбывается. И это сэкономит сотни миллионов баксов на разведку новых месторождений.
— Но ты объяснил, что эти архивы принадлежат России? Они были украдены людьми Кадуева, который сегодня не подчиняется никому.
— Да все они понимают... — махнул рукой Солонин. — Ждут подтверждения от новой власти в Грозном о готовности охранять нефтепровод. Понять нужно и нам: с чеченскими бандитами не справится никто, кроме самих чеченцев. А они блюдут только свою выгоду.
— Опять мы влипли в историю, — сказал я. — Эта труба как шампур нанизывает на себя интересы всех, через чью территорию проходит.
— От этого никуда не деться, — сказал Солонин. И вдруг вскрикнул, задев что-то своей раной.
— Никогда не думал, что ты так боишься физической боли, — сказал я.
— Просто забыл, что это такое, — ответил Витя и начал забинтовывать руку.
— Почему не обратился в госпиталь?
— Лишний раз светиться? — спросил Витя. — Я все жду, какая будет мне новая команда. От вас или от Питера Реддвея.
— Свою миссию ты выполнил, — сказал я. — Никто лучше тебя с этим не справился бы.
— Алаверды! — Он поднял вверх здоровую руку. — Только под вашим мудрым руководством, Александр Борисович!
— Надеюсь, нам дадут передышку, — сказал я. — Очень болит?
— Еще как, — ответил он. — Просто отвык от подобной боли.
— Мужик, называется! Видели бы тебя сейчас твои поклонницы Фирюза и Делара. Ты же в их глазах Шварценеггер, по меньшей мере. А сам чуть не рыдаешь от царапины.
— Нравятся они мне обе, — признался Витя. — Хотя обе и замужем.
— Рад, что в тебе стал просыпаться интерес к жизни, — сказал я. — Хоть и самым безнравственным образом. До самолета четыре часа. Поэтому считай, что я дал тебе увольнительную. Можешь прогуляться, повидаться с кем-нибудь...
Я не договорил, мои слова прервал междугородный звонок.
— Борисыч! — сказал Слава Грязнов, чуть растягивая, по обыкновению, слова. — Слыхал, что вас отзывают в Москву, как не справившихся?
— Уж не тебя ли назначили на наше место?
Он рассмеялся — не моей шутке, а, наверное,
от радости, что мы живы-здоровы.
— Так какие трудности, Борисыч? — спросил Слава.
— Прежде всего материальные, — ответил я. — Выслал бы перевод, поддержал нуждающихся.
— Сами тут... — вздохнул он. — Шуршим помаленьку... Костя докладывал, будто вы там сворачиваетесь?