Так или иначе, головы им успокоили (в прямом смысле), алгоритмы действий, довольно сложные, расписали.
Потом надо было побеспокоиться и о наблюдении с Большой Земли. Разумеется, не надо представлять их игру, как игрушечную площадку детского сада. Никто за ними через изгородь с жадностью не наблюдал и активно в блокнотики не фиксировал. Но компьютеры и частично люди все же были. И даже хуже. Люди на Большой Земле могли бы что-то не увидеть, что-то пропустить. Компьютеры же пропустить электронные сигналы не смогут ни де юре, ни де факто. Короче, полные Содом и Гоморра.
И еще по мелочи и для Александра Васильевича, и для Елизаветы Сергеевны. И для физического мир и для ментального. А ведь поймали бы их, мало б не показалось!
Наконец, очередной ночью все началось. То ли горевать, то ли радоваться. С одной стороны, вроде бы на Большую Землю попадешь, куда уже не мечтал. С другой стороны – лопухнешься, так попадешься, вплоть до реальной смерти, не только тела, но и души. Ох, матушки мои!
Ночь была в игре лунная, светлая. Для двух заговорщиков это, по сути, ничего не стоило. Ведь ночь в Большой Земле не обязательно совпадает с игровой, а потом, сама фирма была расположена в Париже. В нем, как в любом мегаполисе, оказалось много искусственного электрического света – таракан бы не пролез, не то, что человек.
Александр Васильевич под влиянием уже исчезнувшего старого тела ( мяса нет, а привычки остались) предпочел бы вообще отказаться от ночи. Вылезли бы днем, как благовоспитанные привидения, пролезли тенями.
Но он понимал, что в чужой монастырь со своим уставом лезть не стоит. И если он разбирался в этих экзоплазменных существах (привидениях то есть), создания они ночные, злобные и любят по темному пошутить. Какой уж тут день!
А еще у него есть Лиза, Елизавета Сергеевна, тоже еще тот наперсточек сознания, если оценить по сохранившему объему физического тела. И пусть уж она злобствует над ними, чем над ним. Да?
Подумав над этим, не стал бурчать над полуночным поведением Лизы. У самой голова есть, хоть и уже экзоплазменная, ментальная. С другой стороны, такая же балда, как и у всех женщин. Затащит ведь в ловушку, а вытаскивать придется ему, сиволапому, как пить дать!
- Лиза, свет моих глаз, - пока еще спокойно спросил он, - куда идем и как будем отбиваться, если что?
- А? - привычно зависла она, опять не подумав о грядущем. А потом, разъяренная, повернулась к нему: - опять ты со своими пессимистическими заботами. Придешь, куда гледелками смотрим, отбиваться от тех, кто нападать будет. Может и не будет еще никого, что каркаешь!
Александр Васильевич только вздохнул. Опять дурак, что ты будешь делать. А на Большую Землю она, похоже, будет пробиваться наобум. Ох, уж эти женщины, своенравные красотки, что б в их котлах черти варились!
Так и прорывались. Два привидения, злые друг на друга и на весь мир. У Лизы все-таки примитивный план был. Она хотела «вылезти» из игрушечного мира путем из одного из компьютеров, воспользовавшись оголенным проводом, буквально его небольшим семисантиметровым отрезком.
На каких, оказывается, мелочах провисают грандиозные планы нападения на планету Земля!
- А если оператор использует изоляцию и изолирует наш мир? - как бы ненароком спросил Александр Васильевич.
На что его дражайшая супруга совсем по-семейному ответила, как отрезала:
- Тогда останемся в нашем мире, - и повернулась к нему, что, мол, умник разфилософствовался? Сама знаю, что подвешена на тоненьком проводке. И что теперь, вешатся? Так шеи нет!
Эх, женщины, женщины, нет у вас ничего трезвого, драгоценного, хотя бы один раз продуманного.
Александр Васильевич под пронзительным женским взглядом промолчал, но подумал, что начальником над ним женщина будет выступать в последний раз. Куюку мааре!
В этой новой бессмертной жизни он всегда будет делать только САМ! И ничего мне тут мычать и орать, длинногривые и намазанные!
Он ничего ей не сказал, даже мимикой лица не позволил моргнуть, но Елизавета Сергеевна (умная, между прочим, женщина, как это ни странно звучит) все же нужное увидела, но не обиделась. Так, просто стукнула один раз по нему. Так не по лицу же, по груди. А там у него в прошлую жизнь кость была каменная, даже железобетонная!