Алексина Алена
Игра со Зверем. Шах королю
Часть II
Огромный зал был неуютен — сводчатый потолок, теряющийся в темноте, узкие высокие окна. Мрачное место. Цветные пятна от витражных стекол расплывались по каменным плитам пола, каждый шаг сопровождало гулкое эхо…
Мактиан с равнодушной улыбкой смотрел на идущего к нему сына. Амон. Взрослый. И вдруг начавший творить необъяснимые человеческие глупости. А ведь его отец ещё помнил людей до проклятия. И стыдно было отрицать, что сейчас сын вел себя, как они. А ведь когда-то давно левхойт Ада даже гордился отпрыском, глядя, как он, ещё угловатый и неловкий постигает науку обращения с мечом, садится первый раз на лошадь и та хрипит, рвется под ним, непривычная к запаху Зверя. А сейчас? От того послушного мальчика остались одни воспоминания. Да, его наследник был лучшим воином этого мира, но в душе у старого демона не царило удовлетворение. Там господствовала пустота.
Хотя нет. В последнее время внутри у, казалось бы, равнодушного ко всему правителя Ада зрело глухое недовольство. Всего его могущества не хватило на то, чтобы добраться до девчонки, которую для чего-то взял себе квардинг. После неудавшейся попытки подчинить невольницу Мактиан не мог даже подойти к ней — воины сына уважительно, но упорно теснили его прочь. А ведь какой замечательно-унизительной была выходка Арианы на праздновании в честь Рорка! Казалось, все идет так, как надо. Увидев нииду, выставленную на всеобщее обозрение и посмешище, старый интриган ждал. На лицах демонов поначалу царило пренебрежение и удивление выбором Амона, но красноволосая девка обыграла левхойта. Человеческая рабыня, которой не полагалось иметь ни воли, ни характера, как-то умудрилась проявить и то, и другое.
Это лишило Мактиана привычного равнодушия. А сам факт того, что девчонка зацепила его заставлял давно уснувшего Зверя недовольно рычать и требовать крови.
Тем времнем квардинг пересек, наконец, огромный зал, приветственно склонил голову, и скрестил руки на груди, вопросительно поднимая бровь. Сын никогда первым не начинал разговор, пусть бы молчание длилось хоть несколько часов. Он не оправдывался, не заискивал, и, казалось, совершенно не уважал отца. Но левхойт помнил о страхе, который с детства воспитывал в отпрыске, страхе, который раз за разом позволял одерживать над ним верх.
— Я ждал тебя вчера, — старый демон откинулся на жесткую спинку массивного деревянного кресла и жестом приказал наследнику приблизиться.
Тот усмехнулся, но подошел.
Поняв, что до объяснений стервец не снизойдет, Мактиан с нарастающим раздражением спросил:
— Как прошел поход?
— А как они проходят? Погоня, кровь, смерть, — пожал плечами предводитель воинства Ада, оглядывая более чем скромное убранство зала.
Отец всегда принимал его именно здесь, словно это громадное полутемное помещение являлось единственно подходящим местом для родственных встреч. Квардинг не был привередливым, для жизни ему хватало минимума, но все же он не понимал — какой смысл в пустом помещении с огромным камином и десятком стульев по стенам? Неужели нельзя встречаться и плести интриги в более уютном или хотя бы менее просторном зале?
— Ничего запоминающегося?
— Нет.
Левхойт, задумчиво постучал пальцами по подлокотнику.
— Амон, ты ничего не замечаешь? — наблюдая, как сын в очередной раз вопросительно поднимает бровь, старый демон небрежно взмахнул рукой. — Мой наследник завел себе питомца и нарек его ниидой. По какой-то странной прихоти убил единственную демоницу, согласную связать с ним свою жизнь. Тебе не кажется это странным?
— Какого ответа ты ждешь? — спокойно спросил собеседник. — Ты ведь осведомлен о причинах моего поведения.
— Ты решил сложить полномочия квардинга? — Мактиан встал. Никогда прежде во время бесед со строптивым отпрыском он не поднимался со своего места. Никогда. — Или поиграть в эмоции?
— А какой вариант тебя наиболее беспокоит, отец? — медленно спросил тот, даже не поворачивая головы. — Что я хочу свободы или что я хочу ее?
— Прекрати, — старый демон перестал вышагивать по залу и смерил стоящего в центре мужчину тяжелым взглядом. — Не повторяй чужих ошибок. Вспомни, чем для этого мира закончилось мое увлечение человеческой женщиной. Одно дело — брать их, когда хочешь и так, как хочешь, но то, что сейчас творишь ты…
— Отдать тебе? — последовал насмешливый вопрос. — Мои осведомители тоже не зря едят свой хлеб, левхойт. Ее стоит держать хотя бы потому, что ты потерял выдержку.
— Я к тому и веду, сын. Она опасна. Откажись от нее. Ты квардинг — у тебя не должно быть слабостей.
Амон молчал. По лицу скользнула тень сомнения.
— Помнишь Ее?
— Почти нет.
— Она всегда спорила со мной. Никогда не покорялась. Даже когда я хотел ее — не позволяла Зверю вырваться на свободу. Я мог ее сломать, но что-то мешало. И посмотри вокруг, — левхойт широким жестом обвел мрачный зал. — Она прокляла этот мир.
— Ты любил ее?
— Я был болен ей. Помнишь, что тебе вдалбливали с детства? Нельзя привыкать. Нельзя привязываться. Даже хотеть больше необходимого нельзя. Иначе станешь слаб.
— Понятно, — хрипло сказал квардинг, отворачиваясь. — Ты думаешь, я повторю твою судьбу.
— А это не так? — спросил Мактиан. — Ты уникальный демон. Лишенный эмоций, чувств, слабостей. Ты лучше меня. Сильнее. Хочешь всего этого лишиться?
— Нет.
Отец видел, что сын сдался, принимая его слова. Страх повторить чужую ошибку, стать рабом эмоций снова одержал верх.
— Тогда убери ее со своего пути. Пусть будет свободна, выигрывает состязание или проигрывает — все равно. Ты еще в силах это сделать?
— Ты не коснешься ее, — после долгого молчания сказал Амон. — Она так же опасна для тебя, как и для меня.
Левхойт скривился, но все-таки кивнул.
— Клятва.
Приступ слабости миновал, и наследник смотрел так же насмешливо, как прежде:
— Поклянись, не трогать ее.
— Клянусь, что не прикоснусь к ней и не возьму рабыней, — правитель Ада сделал пасс руками, накладывая заклятье, и выжидающе посмотрел на отпрыска. — Твоя очередь.
— Клянусь освободить ее, — вокруг Амона на миг вспыхнуло и тут же погасло сияние. — Что-то еще?
— Нет.
Мактиан опустился обратно на неудобное жесткое кресло. Он не одержал абсолютной победы, но сделал достаточно, чтобы растратить недовольство. А желание… желание можно утолить с любой другой рабыней.
Риэль сидел в мягком кресле и с отрешенной улыбкой смотрел на выплывающее из-за облаков солнце. Он расположился на широком балконе своего поместья на окраине родного кварда — в проклятом месте. Даже туман здесь был едва заметен — не поднимался легкими клубами вверх, а мягко стелился по земле.
Обитатель старинного особняка блаженствовал. Рядом на резном столике стоял графин с антарским бренди. Аромат, многолетняя выдержка, крепость… такой свалит с ног даже демона. Два наполовину полных бокала сверкали в лучах восходящего солнца. Ангел взял один из них, сделал глоток. Терпкая жидкость обожгла горло и согрела, казалось, замороженное тело.
Зеленые глаза словно подернулись дымкой, но вовсе не алкоголь был тому виной. Раб Амона вспоминал. Забавно, как общение с человеческой девчонкой всколыхнуло эмоции, о существовании которых он, казалось, уже давно забыл. Перебирая в уме события многовековой давности, Андриэль вдруг осознал, что не хочет повернуть время вспять и исправить то, что некогда совершил. Положим, тогда его план увенчался бы успехом. И что? В чем интерес? Сидеть на троне левхойта, бдительно следить за плетущимися вокруг заговорами и скучать? Неужто это можно назвать счастьем?
— Предаешься меланхолии? — квардинг Ада неслышно приземлился на перила балкона и, не спрашивая, взял одиноко стоящий на столике бокал.
— Воспоминаниям, — ответил невозмутимый раб, прикрывая глаза. — Прилетел вершить суд?
— Как обещал, — демон пересел в соседнее кресло и с наслаждением сделал глоток. — Что выберешь? Смерть или разрушение гнезда?