Осталось задать самому себе извечный русский вопрос: «Что делать?», распечатать бутылку «Распутина» и решать сей вопрос последовательно, до полного отпадения «аппарата мышления» на донышко граненого «хрущевского»… Назавтра вопрос стоять уже не будет: «Что делать?» – «Голову поправлять!»…
«Чью?»
«Известно чью…» – и глазами куда-то наверх…
«Они там, блин, а мы тут – хоть загибайся…»
Заодно – и «ответка» найдена на другой извечный русский вопрос: «Кто виноват?» – «ОНИ!»
Ну а кто «они» – в зависимости от ситуации: «мировая буржуазия», «кулачество как класс», «троцкистско-бухаринская банда японско-фашистских прихвостней, шпионов, диверсантов и реставраторов капитализма», американский империализм, мировой сионизм, ортодоксальные исламисты, и всегда и во всем – «антипартийная группировка и примкнувшие к ней…», и всегда и во всем – Власть!
На Руси власть издревле персонифицирована. И отношение к человеку, олицетворяющему власть, всегда двойственно до парадокса: с одной стороны, персона эта – князь, царь, император, вождь, предсовнаркома, генеральный секретарь, президент – не иначе, как тиран, палач, пьяница, деспот, развратник, слабоумный, или – все это одновременно… И он, и окружающие его все делают неверно, не правильно, дико, бездарно, бессовестно, губительно…
Об этом – громко и весело, в развеселых скоморошьих представлениях, в кукольных балаганах, в байках и частушках, в анекдотах и обличениях «правдолюбцев», в буйстве «либеральной интеллигенции» и «демократической прессы», в наукообразных гундениях политологов и «релизах» профессиональных диссидентов…
С другой стороны – тихо, шепотком – «Государево Слово и Дело…», «все так, потому что так надо… „для государства…“ и „…уж они-то там знают…“
И в этом – «уж они-то там знают, пусть делают, мы потерпим» – такая искренняя, сочувственная, светлая надежда, такая готовность и помочь, и защитить, и жизнь положить… Чтобы выжить…
И в душах по-прежнему тихо и молитвенно…
Не справедливости прошу, но милосердия…
Весны бы… дружной…
Дождичка бы… теплого…
Царя бы… доброго…
Господе Иисусе Христе, помилуй нас, не оставь землю и люди Твоя…
Русский народ является народом государственным, и любая смута в России начиналась тогда, когда ослабевало – нет, не доверие – вера в силу и мощь государственных установлении и в человека, персонально власть олицетворяющего…
И самым страшным преступлением всегда считалось предательство… Государю могут простить все: жестокость и насилие, нерешительность и даже глупость, но никогда не простят измены…
Сижу перед мерцающим экраном компьютера, и в голове – ни одной мысли…
Только тоска…
Как сказал поэт: «Тот, кто выжил в катаклизьме, пребывает в пессимизьме…»
Совет директоров «Континенталя», где я числюсь начальником информационно-аналитической службы, выдал мне задание проанализировать итоги думских выборов и дать прогноз на президентские… От штата сотрудников я напрочь отказался. Потому как – законченный индивидуалист. Особливо в таком деликатном процессе, как поразмыслить. О бренном и вечном.
В конце ноября испросил у банка «уазик» с шофером и пустился колесить по центру России. Раньше сие называлось Нечерноземьем. С заглавной буквы.
Катались дружно. Водитель искренне материл дороги, двигатель, милицию, гололед, солнце, снег, дрянные гостиницы, руководство всех районов вместе и каждого в отдельности, Премьера, Президента, ну а заодно – партию и правительство.
Я заблаговременно обзавелся тремя ксивами – спецкора столичной газетенки средней паршивости, младшего научного сотрудника какого-то социологического института с мудренейшим и слабопереводимым на русский общедоступный язык названием и, на крайний случай, некой красной книжкой с гербовым орлом на обложке и маловразумительным названием службы, кою я представляю. Так что на случай любых напрягов у меня имелись две корки просто липовые и одна – липовая в квадрате. Вернее – в пластике, все ксивы я заламинировал, и они чудненько отливали на солнышке, придавая владельцу, то есть мне, солидность и весомость.
Самое приятное и удивительное – ни один из документов не понадобился ни разу. Видавший виды «уазик» с тонированными стеклами и московскими номерами сам по себе являлся весомой и действенной штуковиной. И местные обыватели в зависимости от воспитания, начитанности, воображения и занимаемой должности принимали меня за «товарища из Центра». По-видимому, им было совершенно не важно, кого я представляю – парламент, Президента, ФСБ, коммунистов, прессу – всем было важно одно: показать, что дела идут, идут хорошо, и будут идти еще лучше!