– Если вы считаете, что это относится к нашей теме… – пробормотал Вульф.
– Конечно, конечно да, сэр, – ответил Брукер. – В этот холодный декабрьский день миссис Идз пришла в контору повидать мистера Идза и привела с собой Присциллу, их пятилетнюю дочь, очаровательную девчушку. Пока матушка поднималась в кабинет отца, Присцилла оставалась внизу, разглядывая людей и вещи, как любой другой ребенок. Случилось, так, что потом она подошла ко мне и спросила, как меня зовут, я ответил: «Джой». И знаете, что она сказала?
Он ждал реплики, и Вульф, скрепя сердце, произнес: – Нет.
– Она сказала: «Джой? А вы совсем не похожи на Блуджоя[1]».
Она меня поразила. В то утро я занимался испытанием новой пряжи, и несколько коротких ярко-зеленых ниточек лежало у меня в кармане. Я вытащил их, свободно повязал вокруг ее шейки и объявил, что это прекрасное ожерелье дарю ей к рождеству. Потом я отвел девочку к висящему на стене зеркалу и поднял так, чтобы она смогла себя увидеть.
Он прочистил горло.
– Она пришла в восторг, хлопала в ладоши, кричала от радости… Затем появились ее мать и отец, мистер Натан Идз. Маленькая Присцилла подбежала к нему, играя своим новеньким зеленым ожерельем, и знаете, что она ему сказала?
– Нет.
– Она сказала/. «Папа, посмотри, что мне подарил Джой! Не заставляй его уходить вместе с остальными, оставь Джоя!» И меня оставили! Я был самым молодым в нашем отделе, нескольких старых сослуживцев уволили, а меня нет! Так я впервые повстречался с Присциллой Идз. Вы наверняка понимаете, что я к ней чувствовал. Вы не можете представить, как я относился к ней, несмотря на все трудности, трения и разногласия прошедших лет. Ах, это зеленое ожерелье в несколько ниточек, повязанное вокруг ее шейки! Я, конечно, рассказал в полиции о нем, и мой рассказ проверили. Так вообразите мое состояние после того, как меня самым серьезным образом начали подозревать в убийстве Присциллы Идз.
Он вытянул вперед задрожавшие руки.
– Вот этими руками! Руками, которые двадцать лет назад повязали ожерелье на ее шейке!
Он встал, подошел к столу с напитками и прибегнул к помощи все тех же рук – одной держа стакан, а другой наливая в него виски и добавляя воды. Вернувшись к своему креслу, он махом опрокинул в рот половину порции.
– Итак, сэр? – напомнил ему Вульф.
– Больше мне сказать нечего, – ответил он.
– Вы шутите. – Вульф искренне изумился.
– О нет, он вполне серьезен, – с мрачным удовлетворением в голосе произнесла Виолетта Дьюди. – Вот уже четыре года он работает над большей частью софтдаунских проспектов… Вы, наверное, их читали.
– Без особого пыла, – признался Вульф, не сводя глаз с Брукера. – Вы, сэр, либо страдаете тугодумием, либо считаете тугодумом меня. Давайте перенесемся на двадцать лет вперед к событиям трехдневной давности. Во вторник вы сообщили Гудвину, что пятеро человек, включая мисс О’Нейл и вас – мистер Холмер не присутствовал, – обсуждали преступление и решили, что мисс Идз убил ее бывший муж, мистер Хафф. Вы упомянули…
– Кто первый выдвинул такую версию? – Эрик Хафф среагировал молниеносно. Он проскользнул между Питкином и мисс Дыоди и повернулся к ним лицом, в его голубых глазах сверкнула молния, – Ну, отвечайте же, кто?
Вульф велел ему сесть, но Хафф не обратил на него никакого внимания.
Я направился было к нему, но Ирби, его адвокат, что-то прошептал Хаффу. Похоже, я на этой тягучей и, очевидно, никуда не ведущей встрече был на гораздо большем взводе, чем сам сознавал, и на моем лице, вероятно, прекрасно читалось желание дать кому-нибудь, хотя бы Эрику Хаффу, хорошего тычка, потому что Вульф резко окликнул меня:
– Арчи!
Я моментально пришел в себя и, остановившись рядом с мистером Хаффом, сказал ему:
– Будьте любезны вступать в беседу только когда вас об этом попросят.
– Меня обвинили в убийстве!
– Ну и что? Других тоже. Если вам здесь не нравится, возвращайтесь туда, откуда явились. А лучше садитесь, слушайте и думайте, как построить свою защиту.
Ирби уже стоял рядом, держа Хаффа за руку, и высокому, красивому, обманутому экс-мужу пришлось позволить увлечь себя на прежнее место, в тыл.