Владыка забирает у него шахматную фигурку с царапиной на голове:
— А мне они нравятся, привычные. Уже знаешь, что от них ожидать, — разглядывает пешку, — Вот эта пешка, с царапиной. В скольких баталиях она побывала. Обычный воин, не отчаянно храбрый, но и не трус, с поля боя не побежит. Судьба его быть убитым. Я уже давно заметил. За меня, либо за тебя он играет. И без разницы, в центре или на краю. Вот судьба у него такая. Постоянно его убивают. Он даже ни разу до края не доходил.
— На войне обязательно кого-то убивают, — философски роняет сын, — Он — простой солдат, разменная фигура, мясо войны. Надо же, и ты его запомнил.
— Я уже говорил тебе, что у всего есть душа, — укоряет его отец.
— Да, да, наверное, — сын расставляет свои фигурки, — Может, ставку поднимем?
— Надеешься выиграть? — Владыка глядит насмешливо.
— Сегодня — да, — не теряет энтузиазма сын, — В прошлый раз я не был готов.
— К чему не готов? — поднимает брови отец, — Что я выиграю?
— Жертва твоя…
— Всё по правилам. Я предложил, ты взял и проиграл.
— Пожертвовал самым дорогим, — сын был ещё под впечатлением от той игры. Я и подумать не мог.
— Алчность любого делает близоруким, — хмыкает отец, выравнивая свои фигурки в строю.
— А старость дальнозорким, — дерзит сын, — То, что далеко вижу, а что под носом, уже не разглядеть. Извини, — делает предупреждающий жест сын, — К тебе это никак не относится. Ты всегда был, есть и будешь таким как надо.
Выкрутился. А то огрёб бы за непочтительность. Нельзя детям власть давать. Неразумные они, берегов не знают.
— Не старость, а мудрость, — кривится Владыка, — Мудрость не замечать недостатков ближних.
Только Артём открыл дверь квартиры, навстречу ему бросилась дочка, пятилетняя стрекоза.
— Папа! Папа!
Девочка прижалась к нему и тут же оказалась у него на руках. Из своей комнаты на голос выглянул сын и так остался стоять в дверном проёме. Чего это он? Обычно его не оторвать от компьютера. Натворил чего? Нет, глаз не прячет, тогда что? Из кухни тянет жареным, кажется котлетами. Голод просыпается и ведёт Артёма по запаху на кухню. Жена суетится у плиты, пока не замечая его.
— Мама! — кричит дочка, — Папочка пришёл!
На голос её жена поворачивается. Глаза у неё красные, заплаканные. Что случилось? Жена шагает к нему, по ходу захватив бумажку со стола, протягивает её Артёму. Глава семьи, продолжая держать дочку на руках, берет бумажку.
— Что это? Ага. Повестка?
Девочка сползает с его рук.
«… явиться 25-го в горвоенкомат… для призыва на военную службу… по законам военного времени…»
Нет, это не ноги ослабли. Просто присесть хочется. Целый день на ногах. Как же так? Дочка, ужин, жена, сын… Сын! Он же ещё школу не закончил. «… военного времени…» Как всё некстати. Столько дел по дому, ещё дочка маленькая… И кресло не успел починить. Артём машинально трогает левую бровь со шрамом. Отчего-то вдруг тот запульсировал. Год назад на работе трос лопнул, и концом его стегануло по лицу. Чуть было без глаза не остался. Повезло. «Артём» — переводится как «неуязвимый». А, может, зря повезло? Одноглазого на службу не призвали бы. Остался бы дома. Но тогда забрали бы сына. А этого никак нельзя. Род его должен остаться на земле. Артём обнимает жену, дочь, сына.
— Я вернусь.
— Ну, поехали, — с азартом восклицает сын.
Пешка с трещинкой на головке делает вперёд два шага.