Анечка достала билеты в Театр киноактера на какой-то глупый спектакль, из тех, что забываются сразу, как только выйдешь из зала и предложила подойти к проблеме творчески. Я вцепилась в эту возможность, как утопающий хватается за соломинку. Подняла трубку и, корчась от ужаса, позвонила своей самой большой и трепетной любви. Он наверное даже рад был, потому что человек просто не может все время пить пиво — хоть иногда надо заниматься чем-нибудь еще.
Я была готова к выходу уже с утра. Коротая время до вечера, я торчала у компьютера и бесцельно играла в косынку, такую родную и понятную — вроде бы дело, а вроде бы и нет. За три часа пасьянс не сошелся ни разу — мертвая тишина, ровное гудение компьютера и карты, мелькающие перед глазами. До шести часов вечера пасьянс сошелся лишь однажды, и то, как-то странно и нехотя. Я не верила, будто это что-то значит. Ерунда — я так и подумала.
Мой герой опоздал на полчаса, а когда подошел поближе, я увидела, как он пьян. Вероятно, на ногах он держался благодаря годами выработанной системе сноровистой смены поддерживающих средств: вот, кончается стенка, два коротких шага, начинается вторая, ухватились за тетеньку и перебазировались к поручням, перевели дух и рухнули на лавочку рядом со мной. Скотина — я так и подумала. А еще мучительно на воздух захотелось и впервые косынка начала пугать меня. Любим-ненагляд бессильно уронил голову.
— Что будем делать? — тихо спросила я.
— Может, по домам? — прошептал он с тихой надеждой.
Потом, года через три, мы поженились. Брак длился два месяца и оказался до одури неудачным — я сбежала от его портера, поздних просыпаний, безработицы и слепого обожания, засасывающего меня в пучину дремучего алкоголизма. Ждать три года не пришлось. Я верно истолковала смысл послания косынки, другое дело, что на практике это знание применить не пришлось — я смело шагала в болото с крокодилами. Впрочем, отныне я получила изворотливого и на редкость прозорливого советчика, который ни разу меня не подводил — косынку. Это было началом моего большого пути в мир игроков Лиги.
Потом были и shift + F3 в «Word», и нищета такая, что крупу заплесневелую жадно поедаешь, и пачки денег, которые с трудом умещались во всех карманах, утра, когда с трудом вспоминаешь как зовут хозяина постели, в которой ты проснулась, бесконечные дороги, порой в никуда, а порой с конкретным пунктом назначения, огромные пакеты марихуаны, полузнакомые люди, длинные разговоры, порой до одури пустые, а порой звучащие как откровения… А потом вдруг все кончилось. Словно кто-то школьную доску протер сахарным сиропом — подсохнет и пиши что хочешь.
Мне было 22 года, а я бесцельно сидела дома, изводя себя одиночеством и косынкой. Я пялилась в экран компьютера, хранила на полочке в ванной три дежурных презерватива, остававшихся моими бессменными спутниками уже полгода, и играла в косынку. Такая жизнь приводила меня в ужас. Когда я смотрела на себя со стороны, то понимала, что становлюсь толстой, некрасивой и нелюдимой грымзой, о которой не помнит никто на свете. Я привыкла к одиночеству настолько, что с трудом выбиралась в магазин, преимущественно ночью, низко наклонив голову и не решаясь взглянуть в глаза продавцам. Именно тогда моя техника игры начала оттачиваться, и я постепенно обретала ту форму, в которой находилась сейчас.
Как-то ночью, устав от бесцельного проверяния почты на Яндексе, на которую никто, кроме работодателей, не писал, я наткнулась в интернете на сайт Лиги. Простейшая графика, отсутствие ссылок на порносайты и занудное вступление отсеивали всех посторонних людей. Для меня же призыв Лиги изучать тонкую эзотерику косынки прозвучал как музыка высших сфер — вроде бы и занимаюсь чем-то, а вроде бы и нет. Через неделю я решилась поучаствовать в сетевом соревновании и быстро выбилась в подгруппу юниоров. Для простоты я взяла себе придурковатое имя G126, на фоне имен других юниоров смотревшееся весьма прилично. Оно быстро приобрело популярность в рядах ценителей и тонких знатоков косынки. В загнивающих рядах косыночников заговорили о новой звезде. Мне это льстило — хоть что-то кроме своего ежедневного отражения в зеркале, которое хочется скорее оплевать, чем броситься нацеловывать.