— А почему не на работе? — строго спросили меня с того конца провода.
— Не поверишь, — принялась я нескладно врать, — упала с утра в ванной… — тут меня прервал веселый и беззаботный начальственный смех:
— Ну ты даешь, — всхлипывало руководство, — умора… упала, говоришь, с утра? Начало отпуска что ли отмечала?
— Э-э-э… — продемонстрировала я свою глубокую осведомленность.
— Ладно, — начальство еще немного погоготало, а потом развздыхалось и затихло, — гуляй свою положенную неделю.
— Хорошо, — я с треском отлепила от физиономии Анечкин пластырь и швырнула его куда-то себе за спину, — уж погуляю так погуляю.
— Вот и молодец. Я тебе еще позвоню.
— Вот и молодец, — я попыталась изучить свое отражение в мониторе: крови, вроде бы, полно, а губа, вроде бы, целая, — пока.
— Пока, — тепло ответило начальство и положило трубку.
Некоторое время я смотрела на телефон с выражением величайшего недоверия.
— Кончай пялиться, — заявила Анечка, — прикинь, ты, как всегда, перестаралась.
— В смысле? — я зашарила по компьютерному столу в поисках телефона кадрового отдела нашей конторы.
— В смысле: меня на неделю отпустили, — ликовала Анечка, — нашли какую-то незакрытую неделю от отпуска и отпустили. Прям, и не знаю, как тебя благодарить.
— Поцелуй меня еще, — процедила я, набирая телефон кадровиков.
— О, господи, — возмутилась Анечка, — не приближайся ко мне.
— Очень надо, — начала я и тут закурлыкала, — Надюш… Ой, привет… А что там с моим отпуском? Неделя? Ой? И что, прям без заявления? И заявление, говоришь, есть? Ой! Да нет, решила подстраховаться… Ну спасибо… Хи-хи-хи… Хи-хи-хи… Прям уморила… Ну пока… Целую, ага.
Я положила трубку и снова принялась сверлить взглядом телефон. Состояние было спорное. С одной стороны, отпуск — вещь чудесная. С другой стороны — с чего бы это? А с третьей…
— Марго, — ткнула меня в плечо Анечка, — ты понимаешь, что происходит?
— Честно говоря, — неуверенно проговорила я, — все это больше похоже на какой-то сон.
— А я говорю, — зазвенела Анечка, — над отдупляться, пока не проснулись!!!
— С чего начнем?
— Водки, травы и денег! — выпалила Анечка и осеклась.
— Ты хотела сказать, — заржала я, — коньяка, шишек и платиновую визу?
— Только наличные, — категорически отрезала Анечка, — я не доверяю свои деньги пластику.
Я вскочила и заметалась по комнате, расшвыривая книги, поломанную мебель, старые дневники и открытки. Анечка присоединилась ко мне. Побегав по кругу и поломав руки, мы снова завалились обратно в кресла. Потом я медленно встала.
— Короче, — проговорила я, — коньяку, шишек… Да?
— Да! — заорала Анечка, — и бардак этот тут прибери заодно.
— Лады, — я разложила косынку, мышка прыгала в моих руках и не хотела наводиться на нужные карты. — Коньяк, шишки, деньги, говнище в одну коробку, а коробку на антресоли, — бормотала я.
— Слушай, — смущенно потрогала меня за плечо Анечка, — не могла бы я попросить у тебя новые стельки в кеды?
— Давай мыслить широко, — предложила я, — будем просить новые кеды, а?
— Ни-фи-га, — покачала головой Анечка, — старые мне вполне подходят, нужны новые стельки.
— Не вопрос, — пожала я плечами, — новые стельки, денег, и удлиняем мой палантин на полметра.
— Это на хрен? — опешила Анечка.
— А почему бы и нет? — ухмыльнулась я, не отрываясь от косынки.
— И сигареты, — добавила Анечка, покопавшись в своей сумке.
— И сигареты, — кивнула я, — Лады, 13450 очков.
Тут с потолка грохнулась огромная картонная коробка, и в нее поползли все дорогие моему сердцу предметы — первой на очереди была бесформенная куча пакетов. Пару секунд мы ошалело наблюдали как потемневшие от времени браслеты-недельки, позвякивая, прыгают в коробку сами, и тут раздался звонок в дверь. Я подскочила, опасливо обогнула коробку и погнала открывать.
На пороге стояла моя соседка, с которой я всегда здоровалась, но имя ее припоминала через раз.
— Э-э-э… — налепила я на физиономию приветливую улыбку, — здравствуйте.
— Марго, детка, — соседка обласкала меня взглядом, как родная мать, — я все жду, жду, когда ты заберешь у меня свой пакетик, а ты на идешь и не идешь. Сегодня думаю, отдам-ка я тебе его, пока не забыла…
— К-какой пакетик? — спросила я странным надтреснутым голосом.
— Да какой-какой, вот какой, — бабуля протянула мне непрозрачный и довольно увесистый целлофановый пакет. В глубине комнаты что-то загрохотало, я обернулась и увидела, как разбитая шкатулка скачет в коробку, но промахивается и оказывается на полу. С третьей попытки она перемахнула картонный бортик и скрылась из виду. Я поморщилась, прижала приятно зазвякавший пакет к груди и повернулась к соседке. Некоторое время мы тепло улыбались друг другу.