Любовь достал из кармана плитку шоколада. Отломил квадратик и протянул ей. Смерть положила его в рот, где он начал таять.
— Горькая сладость, — вздохнула она.
— Так и задумано. В шоколаде содержатся те же вещества, которые вырабатывает мозг влюбленного человека. Удивлен, что ты почувствовала его вкус.
Смерть пристально на него посмотрела.
— Снисходительность тебе не к лицу.
Они доели шоколад, когда в бесконечной клетке неба начали загораться первые звезды, по несколько за раз — прекрасные немигающие чудовища.
— Мне жаль, что так получилось, — прошептал Любовь.
Смерть стиснула его ладонь.
— Играй, как пристало тебе, а не мне. Поверь, так проще.
Любовь кивнул. Если бы в ту минуту их увидел человек, он подумал бы, что наблюдает за влюбленной парой под небом, пойманным на крючок растущей луны.
Генри заключил сделку с совестью: если он прочтет пятьдесят страниц учебника по истории, то пойдет в «Домино». Плевать, что он снова вернется поздно и будет слишком усталым, чтобы закончить домашнее задание по математике. Сейчас имели значение другие расчеты, например, как убедить Флору передумать насчет «может, однажды».
Прижимая к груди букет пышных розовых пионов из сада миссис Торн, Генри ускорил шаг. Он стеснялся, волновался и хотел сказать Флоре миллион слов. Но больше всего он хотел сидеть за своим столиком и смотреть, как она поет. Он не станет требовать большего, но должен быть рядом.
На улице было странно тихо. Обычно из клуба доносились звуки музыки, а стремящиеся внутрь пары болтали друг с другом и приветствовали знакомых. Может быть, сегодня просто день такой. Или же — Генри притормозил — полиция устроила облаву и закрыла клуб. Вывеска над входом не горела. Вышибала не стоял в дверях. Что-то было не так.
Генри колотил в дверь, пока не заболели костяшки пальцев. Наконец, когда он уже устал стучать, она открылась и из тени вышел дядя Флоры.
— Клуб закрыт, — уведомил он.
— Закрыт? — переспросил Генри и тут же мысленно себя упрекнул.
— Я знаю, что у тебя нет проблем со слухом, сынок. Иначе ты бы не таскался сюда так часто. Поэтому не вынуждай меня повторять.
Руки и ноги Генри будто одеревенели.
— Закрыт… навсегда? Что произошло?
— На несколько дней, парень. Контрабасиста застрелили, хотя тебя это не касается.
Генри затошнило, как будто именно его неприязнь к музыканту стала причиной смерти бедняги.
— А Флора, она в порядке?
Мужчина не ответил.
— Иди домой, сынок. Выглядишь как кошачья блевотина. — И он захлопнул дверь.
Суббота, 15 мая 1937 года
Три дня спустя, после похорон Грэди, группа собралась на заднем дворе дома Флоры. Несколько музыкантов, все еще в костюмах, отвлекались от печальных дум игрой в крокет без правил. Барабанщик Харлан Пэйн и клавишник Палмер Росс сидели за столом и спорили с Флорой и Шерманом.
Несмотря на предшествующее скорбное событие, на свежем воздухе было хорошо. День выдался теплым и солнечным, в воздухе разливался аромат скошенной травы и распустившихся цветов глицинии. Но угрызения совести при этом мучали еще сильнее. В последний раз Флора виделась с Грэди после свидания с Генри. Грэди тогда отвез ее домой, не сказав ни единого слова, и поэтому в тот вечер Флора испытала облегчение. Теперь ее мучила совесть, и она винила в трагедии себя. Ей хотелось сесть в самолет капитана Жирара и покинуть город, начать новую жизнь под иным именем где-то в другом месте. Но она никогда так не поступит, помня о бабушке, которая целиком от нее зависит. Хотя желание никуда не девалось.
— Месяц без работы клубу не повредит, — сказала она. — А у нас появилось время найти нового контрабасиста и как следует все отрепетировать, может, даже выучить новые песни. Разве вам, парни, не хотелось отдохнуть?
— Музыка и есть мой отдых, — вздохнул Харлан. — Мне скучно, когда нечем заняться. — Он побарабанил палочками по столу.
— Так мы будем репетировать, — возразила Флора, — просто без выступлений.
— Знаете, кто действительно хорош? — предложил Палмер, потирая заросший щетиной подбородок. — Новый парень из «Мажестика», как бишь его? Да вы знаете, Пичез Хопсон. Я за то, чтобы мы попытались его переманить.
Шерман чокнулся с Палмером стаканами чая со льдом.
— Дело говоришь.
Что-то потерлось о ноги Флоры: кошка, выпрашивающая еды. Флора кинула под стол кусочек курицы. Кошка тут же его схватила и принялась жевать.
— Эта животина из тебя веревки вьет, — буркнул Шерман.