Старушка выронила иглу.
— Вивиан?
— Нет, просто та, кто ее помнит. — Смерть пригладила складки платья — точь-в-точь такого же, как то, что было на дочери Марион, Вивиан, в ночь ее гибели. — Считайте это подарком вам.
— О да, это подарок, — судорожно выдохнула Марион. Приподняла очки и смахнула набежавшие слезы. — Рада, что не только я ее помню. Но от этого, конечно, еще хуже. Когда умирает ребенок, никто не хочет бередить матери душу разговорами о нем, а потом, когда до матери это наконец доходит, время уже прошло и все забыли. Все, кроме тебя. — Она сняла очки, уже не пытаясь остановить слезы. — Позволь мне минутку тобой полюбоваться. — Найдя иглу, Марион закрепила ее в рукоделии. Вытерла лицо и прикрыла рот ладонью, сдерживая всхлип. Какое-то время помолчав, она произнесла: — Я так скучала по тебе, дитя мое.
Смерть не шевелилась, едва вынося эту сентиментальную часть. Но ничего, осталось недолго.
— Ты бы гордилась дочкой, — сказала Марион. — Она уже взрослая. Такая независимая. И поет, но не так, как ты, а по-другому. А еще она летает на самолете и мечтает перелететь через океан, хотя я знаю, что это верная смерть. — Она осеклась, вспомнив, с кем говорит. Надела очки и, приподняв одеяло, спросила: — Если можно, один шкурный вопрос: могу я закончить шитье? Осталось совсем чуть-чуть.
Смерти очень хотелось слегка изменить внешность, чтобы выглядеть не полной копией Вивиан, а скорее походить на ее несуществующую сестру. В такие минуты принимать облик близкого умирающему человека казалось несколько назойливым. Но Смерть сдержала этот порыв, не желая убивать в старушке надежду.
— Шейте, конечно, — кивнула она. — Я вам не помешаю.
— Спасибо. Терпеть не могу незавершенные дела. — Марион воткнула иголку в ткань и снова подняла глаза на Смерть. — Знаете, у вас не получилось передать цвет ее глаз.
— Так и есть. — Смерть пожала плечами. — Моя задача требует особого видения, поэтому глаза всегда остаются неизменными.
Женщины сидели в тишине, пока минутная стрелка часов на каминной полке не сделала еще один полный оборот. Полночь. Раздался первый из двенадцати ударов. Марион вздохнула.
— Разумная женщина уже бы десятый сон видела, но я как знала, что должна сегодня закончить рукоделие. Точно знала. — Под бой часов она сделала еще три стежка, вновь остановилась и приложила руку к сердцу. — Я знала, что ты придешь. Сердцем чуяла.
— Поздно уже, — сказала Смерть на третьем ударе часов и положила руки на подлокотники, готовясь встать.
— Я так и не закончу. — Марион окинула взглядом одеяло: миллионы крошечных стежков, воплощающих миллионы минут, которые никогда не вернуть.
Смерть покачала головой.
— Жизнь, в которой все дела закончены — слишком осторожно прожитая жизнь. — Смерть верила в то, что говорила. Она бы никогда и никому не стала лгать в такой обстановке. — Идем.
Марион глянула на дверь, и Смерть нахмурилась.
— Шерман не придет, как и Флора. А если вы побежите, я вас все равно догоню.
— Да не в этом дело, — сказала Марион почти с улыбкой. — Побежать... подумать только! Я просто пыталась представить, как это воспримет Флора. Может, есть какой-то способ...
— Увы, нет. — Смерти действительно было по-своему жаль. Она не могла избавиться от тела — от этого Флоре стало бы только хуже.
На десятом ударе часов Смерть встала. Остановив время для всех, кроме себя и Марион, она, все еще в облике Вивиан, пересекла уютную гостиную. На нее нахлынули непрошеные воспоминания о жизни Вивиан, и Смерть с горечью поняла, что Флора была слишком маленькой, чтобы запомнить мать. Марион в последний раз провела руками по одеялу, пересела на диван и похлопала по месту рядом с собой.
— Посиди со мной немножко, — попросила она.
Усевшись на диван, Смерть почуяла запах души Марион, и на нее накатил ужасный голод.
— Как это работает? — спросила Марион.
Смерть взяла ее за руку. Марион обняла Смерть за плечи и наклонилась к ней, коснувшись лбом лба. В это мгновение воспоминания хлынули буйным потоком, и матери, и дочери, разделенные, но сшитые вместе...
И тут глаза Смерти побелели: жизнь Марион устремилась в нее, утоляя бесконечный голод, пока Смерть не почувствовала, что вот-вот лопнет.
С коротким «О!» Марион испустила дух. Тело обмякло. Смерть высвободилась из объятий покойницы и уложила тело на диван. Подложила под голову подушечку для иголок, сняла со старушки все еще теплые тапочки и аккуратно поставила на пол. Сняла с Марион очки, но глаза оставила открытыми.