Генри сглотнул.
— Я слышал о пожаре в клубе и вот хотел выразить соболезнования.
— Что ж… — Флора выдохнула и глянула поверх его плеча, приветствуя жгучие лучи заходящего солнца. Генри подошел поближе, и она увидела, насколько он вымотался. Пригласить его войти и выпить стакан воды или отправить домой, пока она не сказала ничего, что навлечет на них неприятности или обидит Генри? В голове тут же раздался бабушкин голос: «Флора, помни о манерах! Пригласи юношу в дом!»
— Пить хочешь? — спросила она.
— Как верблюд, — ответил Генри.
Она отвела его к стулу у окна и пошла в кухню, жалея, что в доме нет ничего, кроме воды. Наполнила стакан и крикнула:
— Проголодался? — Еды-то у нее было полно.
— Как верблюд, который несколько дней не ел.
— Ветчина или запеканка?
— Ни один уважающий себя верблюд не ест запеканку. Там может быть его сородич.
Смеясь, Флора соорудила бутерброд с ветчиной и сыром и положила на поднос рядом со стаканом с водой. Отнесла поднос в гостиную и поставила на столик рядом с Генри. Он протянул руку к стакану, и Флора заметила, что его пальцы испачканы чернилами.
— Выглядит так, будто ты проиграл сражение с вечным пером.
— Перо — оружие куда серьезнее меча. — Он взял бутерброд. — Чудо, что я жив. — Он откусил кусочек бутерброда, прожевал и проглотил. — А если серьезно, это долгая история.
— У меня полно времени, — сказала Флора, усаживаясь на оттоманку. Подняла глаза на Генри, наконец расслабившись. — Расскажи.
Доев бутерброд, Генри поведал ей все, хотя Флора заподозрила, что он несколько приукрасил жизнь в Гувервилле.
— Прости, это я виновата.
Генри сел рядом и взял Флору за руку.
— Тихо, — прошептал он и коснулся ее щеки испачканным пальцем. Сердце Флоры заколотилось, словно барабан.
— Генри, нам не следует этого делать. У нас с тобой нет будущего.
— «Нам не следует» вовсе не равно «мы не можем». Кроме того, для меня нет будущего без тебя в нем.
— Если ты не заметил, — сказала Флора, — ты белый.
— Ничего не могу с этим поделать. Я бы изменил цвет кожи, будь это возможно, но, увы, это нереально. Такие дела.
— Ты из богатой семьи, — продолжила Флора.
— Уже нет. Причем довольно давно. У Торнов я чувствовал себя чужим. Но с тобой я будто на своем месте.
— По моей вине ты угодил за решетку.
— Неправда, да и я уже об этом забыл. — Он поцеловал ей руку, а Флора наклонилась и положила голову на плечо Генри. — Я люблю тебя. Нам суждено быть вместе. Вот так просто.
Эти слова и их вес не были просто словами. Флора знала, что он говорит искренне. Но когда речь заходила об отношениях, их жизни им не принадлежали. Вокруг слишком много людей, у которых иное мнение по этому поводу. К тому же, все знают, что любовь всегда заканчивается болью.
— Мир будет против такого союза. Уверена, ты сам это понимаешь, — произнесла Флора.
— В бою нас против мира я ставлю на нас.
Флора отодвинулась от Генри и для поднятия настроения пошутила:
— Легко тебе говорить. Когда мы в последний раз виделись, у тебя в кармане было двенадцать центов. Ты смешон, понимаешь?
— О да, в дуракавалянии я чемпион.
Усмехнувшись, Флора позволила себе прижаться щекой к его груди, послушать, как бьется его сердце, вдохнуть его запах… Она резко села.
— Генри!
— Да? — Он взял ее за руки и серьезно посмотрел в глаза.
— От тебя ужасно пахнет. — Не то чтобы совсем ужасно, но помыться не помешает. — Ванная в конце коридора. Вымойся. У меня есть одежда, которая тебе подойдет.
Он улыбнулся.
— И что потом?
— Потом я звоню Шерману. И, возможно, мы поедем в «Мажестик», если сможем быстро подготовиться.
— В «Мажестик»? Но у меня совсем нет денег, а вся одежда осталась в моем замке из смолы и бумаги. До первой зарплаты еще почти две недели…
— Тс-с. Док нам заплатит. — Флора приложила палец к его губам. — И еще уйма клубов в городе. Они заплатят, я точно знаю. Поэтому приведи себя в порядок и за работу. Мне нужно шевелиться, иначе я начну думать о плохом и расклеюсь.
— Прости за то, что сейчас случится, — сказал Генри.
— Что? — Флора напряглась. — Что на этот раз?
Он не ответил.
Вернее, ответил не словами, а обнял ее и поцеловал так крепко, как будто от этого поцелуя зависела его жизнь. И Флора была этому рада, потому что если бы он не попытался, она бы умерла. Хорошо знакомые ей губы были такими мягкими и теплыми, а на вкус сладко-солеными, и целовали ее так, будто только для этого созданы. Флора и Генри никогда не станут парой, как в его мечтах, но по крайней мере у них будет этот поцелуй, эта тайная радость, которую можно хранить в памяти.