Форд устало растер лицо, глядя на себя в зеркало над фарфоровой чашей для умывания. Вспоминать разговор с Брайтоном не хотелось, но надо было. Доктор все никак не мог понять, где ошибся, составляя для себя психологический портрет преступника. А потому через не хочу, но заставлял себя думать. Что бы больше не ошибаться. Такие оплошности могут стоить жизни невинным людям.
Норинг старательно анализировал ситуацию и полученные сведения, но мысли все время съезжали с нужного русла, наталкиваясь на образ неприступной наемницы. Сегодня она опять сбежала. Можно сказать, что ее и след простыл, так торопилась. И времени прошло прилично, даже Брайтона успел спровадить, а вкус насильно сорванного поцелуя все еще был на его губах, мешая думать о серьезном.
— Дурдом на выезде, — недовольно покачал головой Форд, отходя от зеркала и собираясь принять ванну перед сном. Мысль о том, чтобы пойти к Эрике и потребовать ответ за поцелуй мешала. Даже пуговицы на рубашке он не с первого раза расстегнул, чертыхаясь и сквозь зубы суля неприступной девчонке самые извращенные эротические кары, когда он до нее дорвется.
— Да чтоб вас! — зло выкрикнул в ответ на стук в дверь. — Я начинаю жалеть, что эмпат! Дадите вы мне покоя или кто кого-то опять убил в этом благодатном крае вечных холодов, сырости, однообразной еды и женщин с придурью?
Не удосужившись застегнуться обратно, Форд ворча, как вечно недовольный старик, направился к двери. Разум застланный гневом не позволил дару почувствовать визитера. А потому открывал визитеру не пацифист — душка — эмпат, а усталый и раздраженный на весь свет мужчина, которому явно недостает женской ласки.
Резко распахнулась дверь, являя стоявшей в коридоре Эрике доктора Форда. В ее взгляде и так е было решительности, а узрев его в состоянии близком к взрыву, та и вовсе попыталась сделать шаг назад.
— Стоять! — прикрикнул Форд, видя, что решительность, если она и была, то явно иссякла в очаровательнице, стоявшей сейчас перед ним босяком и в вечернем платье, не предполагающем ношения белья… Эрика украдкой сглотнула ком в горле и все же вздернула подбородок, набираясь храбрости, подходя ближе. В ее взгляде было все отчаяние, скопившееся за долгие годы одиночества и боли. За многочисленные ночи в слезах и самобичевании. Где-то на дне серых глаз плескались остатки храбрости, которой сейчас так не хватало ей, чтобы сказать хотя бы «привет», но наемница все равно не отводит серого взгляда, а только делает еще шаг к нему. Замершему, нет, не в ожидании. А от приятного удивления. И он уже хотел протянуть руку и коснуться ее, когда неуверенный голос Эрики зазвучал, проникая под кожу, обжигая, как пламя, отравляя… как самый беспощадный и болезненный яд.
— Поиграй со мною, — тихо произносят женские губы, и от желания обладать у Форда сжимаются кулаки. Ноздри хищно раздуваются, а глаза зло прищуриваются. И вот он казалось бы миг, которого Эрика боялась. Она влюбилась. Сдалась на волю чувств. Проявила слабость. Пришла просить о близости с мужчиной, который судя по всему собирается ее выставить вон. Иначе, отчего он так зло на нее смотрит?
— Нет, Эрика, — подтверждая ее опасения, произносит Норинг, и не давая ей ни понять ответ, ни убежать, ухватывает тонкую фигуру за талию, втягивая в комнату. Зло хлопает дверь за спиной наемницы и вздрогнув от громкого звука, она нерешительно уточняет.
— Нет?
— Нет, — очередное утверждение от Форда, что так крепко держит свою вожделенную добычу. До мурашек на коже и замершего дыхания. — Больше никаких игр! — добивает он, бесцеремонно склоняясь к волнительно влажным губам Эрики и целует. Не давая ей даже вздохнуть. Не давая осознать ловушку, в которую попала. Давая только себя. Всего. Без остатка.
Целует, отбирая все ее страхи и сомнения, даже не используя дара, не включая своего мудрого эмпата. Лишнее. Сейчас ей хватит и его вполне человеческих способностей. А потому не теряя больше времени, пока опять не пришлось идти и кого-то спасать, Форд вскинул женское тело на руки и унес в спальню. И все целует ее, не в силах насытиться.
— Я… — пытается что-то сказать в коротком разрыве губ Эрика, но Форд запрещает. Зло запечатывает ее рот своим, укладывая на кровать и придавливая весом своего тела. Чтобы наверняка не сбежала.
— Форд! — еще одна попытка что-то сказать, но он неумолим.