Постепенно Тьма стала успокаиваться, и приносящих смерть и разрушение вихрей становилось все меньше. Константин смотрел, как люди небольшими группами бегают по узким улочкам в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Некоторые спотыкались на тех местах, где дорога была повреждена Тьмой. Повсюду были видны колдобины, а кое-где даже приличных размеров ямы.
Прошло еще немного времени, и когда все вихри исчезли, забрав свои жертвы, Князь снова прикрыл глаза и поднял над головой руки. Пора возвращаться. Все политические вопросы по поводу присоединения Замухрыни к Дьявольской пустоши он решит чуть позже. Сейчас ему необходимо подготовиться к встрече с Гвидоном.
Холодно. Хорошо, что на мне были валенки и полушубок, которые мне этим вечером выдала Людмила, а то бы я совсем окоченела от мороза. Вообще, моя реакция на здешние морозы была престранной. То я чувствовала себя вполне комфортно, то тряслась, как осиновый лист, от даже незначительного холода.
Шел редкий мелкий снежок, но на полет это никак не влияло. Эх, шапку бы еще… и шарф. Надеюсь, не заработаю ангину или менингит.
В голове крутились мысли, связанные с увиденным мною в омуте. Я никак не могла взять в толк, почему Константин решил пойти на мир с Красноградом, выбрав в качестве разменной монеты меня. Зачем ему это? Я же предала его? К тому же, вряд ли этот гот уже успел так быстро состыковаться с Гвидоном. Получается, омут все же показал будущее? Если так, то мне все равно непонятно его поведение. Чего добивается Князь? Он же сам только сегодня утром попросил удалиться из своего замка, но, получается, что этим миром он пытается меня полностью к себе привязать. Где логика? Месть, скорее всего. После подписания договора я стану в его распоряжении… как игрушка… как рабыня. И это все из-за того, что я якобы украла какой-то артефакт? Бред. Но, если стать вещью Константина Бессмертного будет достаточно, чтобы войны не было, то я готова пожертвовать собой, своей свободой, своим будущим. В этом плане я не похожа на свою прабабку.
Пролетев практически полпути, я заметила внизу странного светловолосого мужчину, который торопился куда-то. Странный – это потому что ночью, в лесу… нормальный человек разгуливать бы не стал. Снижаться не стала, мало ли маньяк какой. Я, конечно, все понимаю, я Баба-яга и все такое, но лишний раз искать неприятности на свои вторые девяносто мне не очень хочется. Тем более, что любопытство мое пока мирно спало где-то глубоко внутри, и будить его было совсем ни к чему. В общем, стараясь, чтобы незнакомец не заметил меня, я поднялась еще выше, над самыми макушками деревьев и дала ускорение метелке. Мое транспортное средство слушалось меня беспрекословно, обеспечивая при этом ровный приятный полет.
Минут через десять я была уже на месте. На крыльце большого деревянного терема меня ждала вся честная компания во главе с взволнованной Людмилой. Я спикировала вниз и мягко приземлилась на землю. В это время из чащи леса с криком: «Люди-и!», выбежала моя старая знакомая белочка… Жадюня. Эта рыжая бестия сейчас не представляла собой ту истеричную фурию, которая предстала нам в последний раз. Отличительной чертой белки по-прежнему оставалась странная татуировка на плече, но вот внешний вид зверушки изменился с нашей последней встречи не в лучшую сторону. Жадюня начала линять. Как и другие пушистые представительницы своего вида, она к зиме стала менять окрас. Поэтому у нашей старой знакомой теперь клоками торчала старая рыжая шерсть вперемешку с обновленной, серой. Видочек еще тот, надо сказать.
- Ульяна, ну наконец-то! – Когда я подошла к собравшейся на крыльце компании, воскликнула Людмила, но увидев облезлое голосящее создание пулей летящее в их сторону, немного опешила. – А это еще что такое?
- Личная белка царя Гвидона, - тут же заложила я хвостатую. – В настоящее время находится в розыске за кражу ядер орехов, которые сама же для батюшки царя и колола.
Хорошо, что мне в свое время про нее лисички-сестрички все рассказали. Я все-таки долгое время провела у Горыныча на Кудыкиной горе, а чем там еще можно себя развлечь как не разговорами? Вот я и расспрашивала их обо всем, что могла вспомнить. А эту наглую белку сложно забыть.
- Ого-о, - протянул Шемяка.- И что нам с ней делать?