— Эко, сегодня их как много, — удивился лысый мужчина во френче с малиновыми погонами.
— Пионэры потрудились, — ответила ему деловая женщина в черном комбинезоне.
— Грязи-то нанесут немерено.
— Да, после них зачистка ваша будет обширна.
— Зачистка это потом, а сейчас тесно им в ангаре-то будет, — заметила деловая.
— В тесноте, да не в обиде, — произнес френч. — Прижмутся друг к дружке. А то ныне такая разобщенность. Ни до кого не достучишься, не докричишься. Традиции не передаются. Опыт никому не нужен. Каждый сам по себе.
— Это вы верно сказали. Вот возьмем нашу уборку, клининг то есть, ведь мало кто хочет этим заниматься. Традиции, навык исчезли, испарились. Все норовят менеджировать. И эти пионэры тоже. У них, смотрю, все начальники, поди.
— Да нет. У них низшие звенья вроде бы трудятся. Вот сейчас молодежь сортируют.
— Так сортировать людей — это ж не работа. Эдак все могут, если власть им дать, — деловая отошла от окна. — А ты попробуй своими руками что-то сотворить. Вот тогда мы посмотрим, на что ты способен.
— Не соглашусь с вами, — ответил френч. — Руки руками, а голова тоже нужна. Соображать надо.
— А я что, против головы? Я за, — продолжила деловая. — Только если работа не видна, что толку от головы.
— Соглашусь, что и голова и руки нужны, чтобы дело делать, — высказался френч и после некоторого раздумья спросил:
— А не испить ли нам чаю, пока пионэры молодежь сортируют?
— Да, пожалуй, чайку попить стоит, а то потом и голова и руки будут заняты.
Они устроились за небольшим столом у окна, наблюдая, как пионэры выстраивают прибывших в очереди и направляют потоки в ангар.
— Я вот что скажу, нет уважения между поколениями. Связи нет. Молодые сами по себе, а мы уже влиять не можем. Жизнь стала быстрой, бежит не угонишься. Говорят, что этим пионэрам поручили молодежь воспитывать. А где у них традиции, где опыт? Нетути, — френч с удовольствием маленькими глотками отпивал горячий чай.
— Да, молодежь от нас увели, отстранили, значит, — подтвердила деловая. — А может это и правильно. Новые люди растут — новые идеи будут. От моего клининга новых идей не предвидится.
— Да и то верно. Я уж на станции лет сорок, и что видел? Лес да пумпели проходящие. Это ж кому сказать стыдно, в городе ни разу не был. От хозяйства никак не оторваться. Леность оседлости одолела. Нет никакого желания к переменам.
— Перемены вещь иногда опасная. Да и здоровье от них портится, — продолжила деловая. — У нас здесь хорошо, тихо. Только вот молодежные пумпели обеспокоили. Раньше без них спокойнее было. Зима придет, сезон закончится, передых будет.
— Зимой хорошо. Пумпель один раз в неделю, и то проходящий. Спокойствие и благолепие, — мечтательно вздохнул френч.
— Благолепие, — согласилась деловая.
Они несколько минут удовлетворенно созерцали опустошенную платформу. Небо очистилось окончательно. Солнце клонилось к закату. Длинные тени от строений вытянулись до самой опушки леса.
— Интересно, много ли сегодня будет отсортированных? — спросила деловая.
— Поживем увидим, — ответил френч. — На «Поперечной» отказников было много. Пумпель переполнили. А у нас посвободней стало.
— Жалко их, — деловая кивнула в сторону вагонов. — Попадут в лагеря, разрежут их всех.
— Вы это зря так говорите. Эта информация закрытая, — оглядываясь по сторонам, тихо заметил френч. — Да и не режут их, а препарирует для науки. Новый менталитет выводят.
— Всё равно жалко, — шепотом продолжила деловая. — Нам-то что, у нас свой менталитет устоялся. А эти только начинают жить.
— Жизнь жизнью, а науку остановить нельзя.
— А что же, наука и пожалеть никого не может? — спросила деловая.
Френч поставил на стол пустую кружку.
— Наука-то может, то есть я не так выразился. Человеки научные могут, и то не все, а наука в целом движется сама по себе и из любопытства может в такие дебри забрести, что потом все ахают и удивляются — мол, не гуманно это, бесчеловечно. Вы и то ворчите на этих пассажиров: «Стены все исписали, испачкали в ангаре», а наука хочет это исправить, чтобы не чиркали где попало.
— Я ворчу за дело, — ответила деловая. — Я же не препарирую, хотя посечь иногда очень хочется этих пакостников. Прямо неймется им, как стенку какую чистую увидят, так руки у них, что ли, чешутся, исчиркать все.
— Вот видите, — продолжил френч. — А наука — она особенно психологическая, все это изучает и стремится к новому. Вам же приятнее и удобнее будет убирать при чистых стенах.