— Приятнее, — согласилась деловая.
Ярко-красное огромное солнце коснулось верхушек деревьев. Его вечерние лучи осветили комнатку, напичканную приборами, датчиками, настенными экранами, на которых фиксировались картинки пустой пумпельной трассы, бегущей среди бескрайних, покрытых лесом холмов.
— Уже час как сортируют, — заметила деловая.
Френч взглянул на часы:
— Час пятнадцать минут. Так это как обычно. Работы у них там много.
— А вы сами-то к Гуру хотели бы попасть? — спросила деловая.
Френч надолго задумался, не спеша прошелся вдоль окна, внимательно осмотрел все экраны, что-то пробормотал про себя, видимо, повторяя вопрос, и произнес:
— Нет, пожалуй, нет.
— Почему? — удивилась деловая.
— Почему… — Френч тянул с ответом, подбирая нужные слова: — Мне нечего его спросить, да и зачем мне знать что-то такое, что я еще не знаю про себя. Зачем мне это? О себе я знаю почти все, и мусора и грязи во мне достаточно, чтобы я еще что-то новое узнал.
— А судьбу разве не интересно узнать? — не унималась деловая.
— А зачем? Ну, узнаю я, как все кончится, что из того? Мне что, лучше станет жить? Нет, не лучше… — Френч вздохнул, и взгляд его устремился куда-то далеко, где уже, наверное, давно не бывала его мысль.
— Да, пожалуй, вы правы. Нам уже это не нужно, — тихо согласилась деловая и, грустно улыбнувшись, добавила: — А молодежь еще желает что-то узнать.
— Молодежь, на то она и есть молодежь. У нее стремление есть, — заметил френч. — Вспомните себя в молодости. Все еще впереди. Стремись, выбирай.
На экране появился сигнал: «Начало посадки».
— Вот и все. Сейчас отправим, и смене конец, — равнодушно заключил френч. — Всех к Гуру отправим. Гуру умный, всех рассудит.
— Наохмурялись, — грустно сказала она.
Он молча смотрел в окно и по мере удаления от «Продольной» хмурился все более и более. В глазах его надолго застыла картина, как пионэры уводят Хлыща и девицу, а Хлыщ, не сопротивляясь, напевает старую песню:
Эти слова Лучу помнил от отца, который в последний год часто напевал их тихонько про себя, вглядываясь туда, где океан соединялся с огромным куполом неба.
— Почему у них порвались жетоны? — спросила она.
Он долго не отвечал. Потом повернулся к ней и прошептал:
— Я потом тебе все расскажу.
— Хорошо, — покорно согласилась она.
Пумпель мчался по высокой эстакаде куда-то на северо-восток. Солнце уже скрылось за горизонтом. Небо над лесом вспыхнуло красно-золотистым заревом вечернего заката. На западе над самой кромкой леса блеснула яркая голубая звезда.
— Хочешь, я расскажу тебе одну историю? — спросила она.
Он кивнул головой. Она начала рассказ, пытаясь с выражением произносить слова и фразы и делать паузы в нужных местах:
«Небо над лесом вспыхнуло красно-золотистым заревом вечернего заката. Над самой кромкой леса блеснула яркая голубая звезда. В долине было сумрачно и сыро. Бажена лежала на холме и смотрела в темнеющее небо, где постепенно проступали далекие звезды.
— Завтра в ночь будет праздник, и я обязательно пойду к Яри, он так нравится мне, — думала она. — Только бы Черныш не опередил его.
Закат быстро затухал. В вышине через все небо протянулась звездная дорога. В редколесье за ее спиной проснулись ночные жители. В тишине послышались слабые шорохи и звуки, кто-то совсем близко от нее фыркнул несколько раз и, уткнувшись влажным носом в ее плечо, удалился в густую траву. Ночная бабочка села ей на живот и, тихо перебирая лапками, пробралась ближе к груди. Бажена старалась не двигаться, чтобы никого не спугнуть в эту предпразничную ночь.
Этот Черныш каждый раз пристально смотрел на нее, когда она проходила мимо мельницы. А неделю назад он поймал ее и прижал к стене за гумном.
— Ты всё равно будешь моей. Скоро жди сватов, — хрипел он ей в ухо, когда она отбивалась от него. — Родители согласны. А Яри твоего я загублю. Слышишь, — крикнул он ей вслед, когда она вырвалась от него.
В траве что-то чуточку прожужжало, может быть, это сонный шмель устраивался на ночлег. На фоне ярких звезд пара летучих мышей, как крупные черные бабочки, пропорхали над ней и скрылись в низине. Мириады звезд смотрели ей в глаза, как будто свои синие угольки рассыпал по всему небу Перу, — так, по крайней мере, говорила Полеска. Яри не верил Полеске, он говорил, что звезды очень далеко от нас и огромные, больше нашего солнца, а Перу он носил подношения потому, что все так делают.