— Каково состояние «куклы»? Только прошу, основное.
Помощник раскрыл папку и четко с расстановкой прочел:
— Изделие прошло тестирование. Выставлено в очередь. Осуществляет информационное взаимодействие в претендентами.
Шеф с минуту переваривал информацию.
— Надеюсь, профессура поставила его к лучшим?
Помощник ответил:
— Он внесен в пятерку для работы с волатильным лабиринтом.
Удовлетворенный докладом, шеф уже более мягко поблагодарил и отпустил помощника.
Грузный мужчина, с лицом, обремененным постоянными заботами, встал из-за стола, неспешно подошел к окнам кабинета и долго всматривался в вечерний город. Солнце только что зашло. Горожане после трудового дня растекались по вечерним заведениям в поисках развлечений. В дальних кварталах уже зажглись огни.
— Какой-то процент может быть замещен уже через пару лет, — подумал он, — и этих, всегда недовольных, ворчащих и ругающих Правительство и Совет, можно будет значительно уменьшить.
Он долго стоял у окна. Горожане, с этой высоты напоминающие каких-то темных букашек, двигались по тротуарам вдоль только что засветившихся витрин.
— Им всегда чего-нибудь не хватает. Им подавай что-то новенькое, но они ко всему быстро привыкают и снова становятся недовольными.
Темнота опускалась на город. На автострадах зажглись огни. Вечерние потоки машин заполонили все, что только возможно. Население распределялось в соответствии с возможностями, интересами и пристрастиями.
— Сколько проблем мы снимем, когда заменим эту массу хотя бы на десять процентов, — думал он, глядя на ночной город. — Совет не очень-то лояльно отнесся к этой новой разработке. Засекретил все материалы. Опасаются недовольства в обществе. Новое всегда вызывает настороженность. Может быть потом, лет эдак через десять, когда изделия вытеснят более половины этих ворчунов, может тогда кто-нибудь из историков скажет, точнее, напишет трактат о том, какое полезное событие произошло. Нет, не так, не полезное, а знаменательное, историческое — первое «изделие» вошло в лабиринт и вышло вместе с лучшими экземплярами среди претендентов.
Шеф скрестил руки на груди, его взгляд устремился туда, в то будущее, куда мечтательно улетела его мысль.
— А может случиться так, что сито пройдет только оно, это будет феноменальный успех. Феноменальный! — Он в волнении отошел от окна.
— Тогда все эти возражающие и воздержатели заткнутся. Поставим изделие на поток, но рано, рано, — он сел за стол. — Рано думать об этом. «Кукла» еще стоит в очереди.
Трубка молчала уже более получаса. Он перекусил остатками заказанного обеда и расположился на диване. Воспоминания вновь окружили его:
«Угрюмая личность, наконец-то, допила свою нескончаемую кружку и неспешно направилась к стойке. Затомленная песней девица, принимая от него кружку, спросила:
— На сегодня все?
Дед после небольшой паузы ответил:
— Да, дорогая, на сегодня пожалуй все. Душевные песни у тебя здесь поют.
Женское меццо-сопрано замурлыкало новую мелодию:
— Да, да, — дед пытался подпевать. — Не нашла отраженье воды…
А голос звучал и звучал:
Дед совсем расчувствовался и, опустив голову на руки, слушал и слушал, повторяя слова:
За витринами заведения потемнело, нахмурилось. Первые крупные капли дождя порывом ветра с шумом бросило на запыленные стекла. Где-то сверкнуло и почти сразу грохнуло, с треском разрывая небо.
— Ого, разгулялось, — пробурчал дел, — так и правильно, духота-то какая с утра.
Косые струи дождя выровнялись, ветер утих, и сплошной поток воды накрыл дома, улицу и весь город. Сквозь ровный гул дождя меццо-сопрано подвело итог песенной драмы:
Идти было некуда, и он смотрел на этот ливень и слушал тихий разговор у стойки.
— Вот пришел человек. Чужой, незнакомый. Зачем пришел? Он и сам, наверное, объяснить не может.
— У нас тут много чужих бывает, — нехотя ответила девица.