— Мистер Арчер! Идите, пожалуйста, домой и ждите полицию! — В голосе Эллери прозвучала несвойственная ему резкость.
Персивал Йорк, заплативший таксисту у дверей своего дома, неожиданно столкнулся с двумя мужчинами в пальто, один из которых произнес вежливо, но властно:
— Пожалуйста, войдите в дом, мистер Йорк.
Инспектор Квин, находясь дома, хлопнул телефонной трубкой и неожиданно для себя отпустил словечко, шокировавшее его самого, после чего схватил пальто, шляпу и бросился на улицу встречать полицейскую машину, сирену которой услышал еще наверху.
Сорок минут спустя Уолт, мигая, уставился на высокую фигуру полицейского, открывшего ему, когда он позвонил в дверь дома Эмили Йорк.
— Кто вы такой?
— Уолт, — ответил он. — Мисс Эмили посылала меня за этим. — Уолт протянул пакет.
— Пакет для Эмили Йорк, — многозначительным тоном сообщил полисмен появившемуся инспектору Квину. — Его принес этот человек.
— Это слуга. Что здесь, Уолт?
— Мисс Эмили послала меня за этим в город. Инспектор взял пакет и открыл его.
— Скрепки?
— Да, специальные. Я покупаю их для нее на Восточной Восемьдесят седьмой улице.
— Вы вернулись сразу после покупки?
Уолт кивнул.
— Вам известно, что произошло с мисс Эмили?
— Нет, — ответил Уолт.
— Она погибла — попала под поезд метро. — Отсутствие какой-либо реакции со стороны слуги инспектор принял за шок, поэтому его голос зазвучал более мягко: — Я оставлю вашу покупку у себя, а вы идите в свою комнату и ждите. К вам придут, чтобы задать несколько вопросов. — Он снова посмотрел на Уолта. — Понятно?
— Да, — ответил тот.
— Проводите его, — велел инспектор полицейскому, — а потом возвращайтесь сюда.
Старик с мрачным видом стоял в освещенном дверном проеме, наблюдая за подъезжающими полицейскими машинами. Скоро появится пресса, черт бы ее побрал! А завтра вокруг Йорк-Сквера будут шататься зеваки, глазея на четыре замка. Почему люди испытывают какое-то стадное любопытство к улице и дому, где произошло преступление? Хотя инспектор был слугой общества, но временами он испытывал жгучее желание погрузить всех зевак на баржи, вывезти их на буксирах в море и там скормить акулам со всеми подобающими церемониями.
Кстати, об акулах. Конечно, пресса рассыпается в похвалах героическим стражам порядка, поймавшим маньяка-убийцу, но, когда речь идет о каком-нибудь промахе полиции, она поднимает рев, подобный грохоту Ниагарского водопада. Инспектор не то чтобы жаловался, а просто ощущал горечь из-за того, что для репортеров главное — поднять шум по любому поводу.
Увидев высокую фигуру, быстро шагающую через парк, Ричард Квин решил, что это один из них. Нужно сразу же выставить этого охотника за сенсациями и держать подальше отсюда и его, и всю его братию, пока это проклятое дело не начнет проясняться. Он уже набрал в легкие воздух, чтобы закричать, когда услышал голос подошедшего:
— Папа?
Старик с шумом выдохнул и уставился на сына, остановившегося у дома Эмили Йорк.
— Кажется, я был не прав, — проговорил Эллери.
— Только не начинай бить себя в грудь, — огрызнулся инспектор. — Входи.
Он направился в унылую прихожую Эмили, оставив дверь открытой для своего кающегося сына.
— Шесть семей и девять маньяков-убийц могли бы здесь жить и прятать восемьдесят семь детских печатных наборов так, что никто ни о чем не догадался бы, — пробормотал Эллери, войдя внутрь, ибо в коридоре, ведущем к кухне, все двери, кроме одной, были закрытыми, а все фрамуги — темными. — Бедная Эмили!
— Не только она, — заметил его отец. — Это убийство повредит многим людям куда сильнее, чем поезд метро — Эмили Йорк.
— Ты все еще думаешь о мисс Салливан?
— Пусть так, да, я все еще думаю о мисс Салливан, — проворчал инспектор. — И о сотнях бездельников, которые теперь лишились шанса начать новую жизнь.
Оба умолкли.
— Ты уверен, что это убийство? — спросил Эллери.
— Абсолютно уверен. Даже если меня будут тыкать носом в тот факт, что у нас нет ни малейших доказательств. — Инспектор пожал плечами. — Ну, по крайней мере, это освобождает Эмили Йорк от подозрений.
— Разве?
Старик уставился на него.
— Что ты имеешь в виду? Ты забываешь, что Эмили мертва!
— Тем не менее, она могла убить Роберта. А ее убийство могло быть ответом на первое.