Коди неохотно облачился в плавки. Он не мог похвастать атлетической фигурой, ему никогда не хватало терпения заниматься спортом, чтобы держаться в форме. Он был определенно толстоват в средней части и неприлично белокож для человека, постоянно живущего в Калифорнии. Ему было стыдно показываться Даллас в таком виде, так что он умело воспользовался полотенцем, чтобы, не слишком привлекая ее внимание, улечься между нею и Ароном.
Арон довольно долго и внимательно рассматривал Даллас и наконец произнес:
— А ты изменилась.
Она прикрыла глаза ладонью от солнца и спросила:
— В самом деле?
— И даже очень. Ты в Нью-Йорке была совсем другая.
— В чем же?
— Я был уверен, что ты одна из тех девушек, которые за деньги пойдут с любым мужчиной.
Она зевнула.
— Ну и на собственном опыте убедились, что ошиблись, так?
— Ты извини, если я тебя как-то обидел. Теперь я вижу, что ты вовсе не такая девушка.
— Спасибо, — сказала она с усмешкой.
Коди попытался незаметно подняться, за что-то зацепился и свалился в бассейн. Ему не слишком нравилось, что Арон Мэк ведет разговор через его голову, как будто его и нет здесь. „Если бы не я, дражайший Арон, ты бы ее сегодня здесь не видел".
Он решил десять раз проплыть туда и обратно. Пусть живот хоть немного подтянется, а они тем временем поговорят.
— Ты бы хотела рекламировать мою продукцию? — спросил Арон.
— А вы ждете каких-либо личных услуг взамен?
Он пожал плечами.
— Я — старик. Мне мало надо.
— Это не ответ.
— Я могу предложить тебе больше, чем тебе может присниться.
— И замечательные подарки.
— Что?
Она тихо рассмеялась.
— Ничего. Просто вспомнилось.
— Ты обещаешь мне подумать?
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что мое тело не продается, ни за какую цену.
— Я могу на тебе жениться…
Она села.
— Да неужели? — Ее тон был полон сарказма.
— Разве тебе не этого хочется? — спросил он удивленно и обиженно.
Чего ей действительно хотелось, так это рассмеяться ему в лицо. Черт бы побрал Коди за то, что поставил ее в такое положение. Она получила предложение выйти замуж! Блин! От того самого Арона Мэка. Да несколько месяцев назад она ухватилась бы за него обеими руками. Редкий шанс. Ей останется только лежать, раздвигать ноги или раскрывать рот, как придется, и купаться в деньгах. Но все изменилось. Она почувствовала себя человеком, личностью. Никто, абсолютно никто не мог купить ее.
— Извините, Арон, — заключила она вполне по-доброму, — я очень польщена. Но я не хочу выходить замуж.
— Ты не хочешь замуж, — повторил он тупо. — Тогда чего же ты хочешь?
Она распахнула руки навстречу солнцу, откинулась назад.
— Интересно жить. Делать то, что самой хочется.
— Но ты ведь хочешь работать у меня в рекламе?
— Мы уже все только что обсудили.
— Никаких условий, — заметил он после некоторого колебания.
— Никаких условий?
— Даю честное слово. Но мы ведь останемся друзьями, и со временем… кто знает?..
Она снова села, глаза сияли.
— Конечно, я с радостью поработаю в вашей рекламе. А я-то думала, что вы еще один грязный старикашка.
Он натянуто улыбнулся, сверкнув на солнце идеальными вставными зубами.
— Я после ленча поговорю с твоим агентом. Нам надо многое обсудить.
— Спасибо вам, Арон. — Она встала и дружески поцеловала его в щеку. — Вы и в самом деле ужасно милый.
Коди Хиллз ощущал необыкновенный подъем. Это он гениально придумал — уговорить Даллас поехать в Палм-Спрингс. Он сам тщательно следил за тем, чтобы не оставлять ее ни на минуту одну в обществе Арона Мэка, что оказалось довольно просто. Столько собралось интересных и влиятельных людей, которые пробыли почти всю вторую половину дня. А когда они разъехались, Коди сообщил Арону, что Даллас пора возвращаться в Лос-Анджелес, поскольку у нее на следующий день с раннего утра съемки. Арон предоставил им свой самолет.
И только когда они уезжали из дома и прощались, Арон отозвал Коди в сторону и сказал, что хотел бы, чтобы он прибыл в Нью-Йорк для обсуждения контракта.
— Вы можете лететь вместе со мной во вторник, — предложил Арон. — Вас это устраивает?
Конечно, его это устраивало.
Состоялись переговоры. Коди выдвинул свои требования — у него было деловое чутье и хватка. Даллас получила контракт, по которому ей причиталось больше, чем Лорен Хаттон за „Ревлон" и Марго Хемингуэй за рекламу „Фаберже".