– Но ритуал, – влезла я, – ритуал же начали проводить? Значит, вскрыли?
– Нет, там дыра в защите оказалась, – важно ответил Гастон.
– Ну и мастер же ты язык распускать.
Слова прозвучали настолько мрачно и неодобрительно, что я невольно повернулась к говорившему. Высокий мужчина в дорогой одежде, уже не юный, но и от старости далек, с резкими чертами лица и черными непроницаемыми глазами, он почему-то вызывал сильный страх. Страх и желание оказаться от него как можно дальше.
Я чуть отступила, устыдилась своего страха, бросила короткий взгляд на папу, но и он выглядел испуганным. А вот Гастон даже не вздрогнул, чем вызвал уважение с моей стороны. Это ж какие у него должны быть крепкие нервы!
– Дядюшка, я не сказал ничего такого, что не было бы известно всем.
Понятно, это не крепкие нервы, а выработанная годами привычка. Пожалуй, если бы я постоянно общалась с главой герцогской безопасности, тоже не вздрагивала бы при его появлении. Наверное.
– Особенно про дыру в защите? – неодобрительно посмотрел на него лорд Эгре.
– Не думаю, что мои соседи используют эти знания во вред герцогской семье, – принялся оправдываться Гастон.
Теперь лорд Эгре перевел внимание на нас, и я невольно поежилась: от него веяло холодом, зимним ночным холодом, пробирающим до самых костей. Казалось, лорд дотягивался до самых потаенных мыслей, извлекал их наружу, презрительно осматривал и отбрасывал. Хорошее качество для главы безопасности: только от одного взгляда уже хотелось признаться во всех прегрешениях, длинный список которых сразу всплывал в памяти, начиная от дерганья кота за хвост в пятилетнем возрасте и заканчивая неприличными мыслями во время вечерних молитв в пансионе.
– Инор Лоран с дочерью? – полувопросительно сказал он и, не дожидаясь нашего подтверждения, продолжил: – Инор Лоран завзятый картежник, а такие люди любые факты используют себе на пользу.
– Ну знаете ли! – возмутился отец. – До сих пор меня в подобном не обвиняли. То, что я любитель карточных игр, не дает вам право…
– Право мне дает моя должность, – прервал его лорд Эгре.
Теперь он смотрел на нас с некоторым интересом, причину которого я не понимала, и это сильно меня тревожило. Я знала, что отец иной раз не слишком честен в игре. До сих пор ему все сходило с рук, но кто знает, не дошли ли слухи до этого лорда, столь меня пугающего. Его молчание было еще страшнее, чем разговор.
Пожалуй, я поторопилась, решив, что смогла бы к нему привыкнуть, если бы видела чаще. Его хотелось видеть как можно реже, и не думаю, что со временем это желание сошло бы на нет. Папа тоже нервничал, незаметно для посторонних, но не для меня: уж я-то знаю, что такие суетливые движения ему свойственны, лишь когда он беспокоится о чем-то слишком сильно, чтобы контролировать себя в достаточной степени.
Спасло нас появление герцогского семейства. По слухам, наследник был молод, хорош и не обручен. Но только по слухам. Вживую его никто из моего окружения не видел. А слухи… они иной раз так преувеличивают действительность. Быть может, он пузат, подслеповат и с тремя любовницами, каждая из которых спит и видит, как бы стать маркизой де Вализьен, а в перспективе – герцогиней Божуйской.
Так что уставилась я на него с жадным любопытством, которого от себя не ожидала. Что ж, слухи оказались не преувеличены: наследник герцогства был привлекателен, хорошо сложен и не имел никаких внешних пороков. Только вот чувствовалось в нем нечто отталкивающее. Я даже не понимала что, но он мне сразу не понравился. Не было в нем того, что иные называют железным стержнем. Рассеянный взгляд не задерживался ни на ком и ни на чем. Маркиз небрежно сел, скорее – плюхнулся в ближайшее кресло, цапнул с подноса торопливо подбежавшего к нему лакея бокал шампанского и выпил со скоростью, немало меня удивившей. Взял второй бокал. Лорд Эгре недовольно нахмурился и пошел к нему.
– А наследничек-то не дурак выпить, – заметил папа.
– Вовсе нет, – возразил Гастон, пыжась от важности. – Это он наверняка пытается залить потрясение.
– Этак он не только потрясение зальет, но и сам утонет, – неодобрительно сказал папа.
Лорд Эгре подошел к маркизу де Вализьену и что-то тихо ему сказал. Тот недовольно отставил полупустой к этому времени бокал, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Начинающийся бал его ничуть не волновал, так же, как и впечатление, которое он производит на гостей замка. Как я поняла, это не было чем-то обычным – на это указывало удивленное перешептывание и доносившиеся до нас отдельные восклицания. Возможно, такое поведение действительно для него нехарактерно и вызвано сильным потрясением? Что же ему грозило? Гастон так и не рассказал. Хотя упоминание запретной магии говорит о многом… Возможно, потрясение оказалось намного сильнее, чем я могу представить? Не пытались ли завладеть его душой?