У меня закрадывается смутное подозрение, которое с каждым звуком, издаваемым садовницей, перерастает в убеждённость, а вслед за этим на меня обрушивается горечь оттого, что Мелисса уязвляет и оскорбляет своих же ближних…
— … но мне кажется, ты догадываешься, о чём идёт речь… — продолжает она, ещё сильнее понижая голос и посылая мне многозначительный взгляд.
В груди быстро поднимается волна запретной злости.
Если Мелисса говорила тихо из-за того, что боялась привлечь внимание, то она мало боится. О таком не то что шёпотом говорить — даже помышлять нельзя!
Только в одном она права: я действительно догадалась, о чём речь, а главное, знаю, кто надоумил вести такие разговоры!..
Разочарование жжёт внутренности, и я уже открываю рот, собираясь выдать гневную тираду, но не успеваю произнести и слово, как за спиной доносятся шорохи. Взгляд девушки перемещается куда-то за моё плечо, и она натянуто улыбается.
— Кажется, тебе пора, — в её тоне слышится досада.
Не нужно поворачиваться, чтобы понять, что пришёл тот, в ожидании кого я коротала время в саду.
Но я больше не чувствую тревоги из-за предстоящей встречи. Теперь я ощущаю только горечь из-за разговора с садовницей, и даже не пытаюсь скрыть неприязнь, когда смотрю на Мелиссу.
Но как бы я ни хотела это отрицать, вина на другом человеке, который своими речами разжигает пожар недопонимания.
Я порывисто поворачиваюсь и ухожу из сада, решив, что в ближайшее время к садовникам точно не вернусь.
ГЛАВА 2. КРИК ВЫПИ
Габриэлла
Иоланта послала мне двоих друзей. И оба с яркой внешностью. В насмешку, наверное.
Вместо волос — иглы, как у ежа, только белые. Такие же, но меньше, на плечах и руках. Острые скулы, прямой нос и грозно нависающие брови. Высокий рост и крепкое телосложение. Всё это вместе придаёт угрожающий вид. Но если внешность Ноны соответствует её характеру, о Фортунате можно сказать только обратное.
На груди и предплечьях — изящные узоры, едва заметные днём, однако я помню, как ярко они сияют ночью, напоминая мерцающую паутину, которая усыпана росой.
— Гилар отпустил меня на несколько часов.
Застигнутая врасплох за разглядыванием Фортуната, я задерживаю дыхание. Хорошо, он хотя бы в рубашке, а не с обнажённым торсом, как любят ходить многие юноши во Фрактале. Правда, полупрозрачная ткань едва ли прячет крепкие мышцы.
Я поспешно поднимаю взгляд, и это ошибка, потому что тут же наталкиваюсь на янтарные глаза.
Редкий цвет никого не оставляет равнодушным — я не раз слышала комплименты в адрес друга. Но сейчас к моим щекам кровь приливает не из-за внешней привлекательности Фортуната, а из-за того, что в его глазах пляшут озорные огоньки.
Меня поймали с поличным.
— Мы идём к Гористому венку?
Несмотря на улыбчивый взгляд, голос Фортуната звучит ровно и спокойно, а вопрос служит для меня спасительной соломинкой, за которую я хватаюсь с одержимостью утопающего:
— Когда ещё у тебя будет несколько свободных часов? Стоит потратить их с пользой.
— Покажешь того, о ком все говорят? — Фортунат заговорчищески улыбается, и я отвечаю ему тем же.
Вдоль горной гряды мы проходим мимо школы. Прямо над нами, на верхнем ярусе большого дерева, из бушующей листвы выглядывает терраса, на которой проводятся общие уроки, а ниже могучий ствол покрывают небольшие домики, в которых проходят занятия группами.
Следующий домик на дереве принадлежит художникам. У него большое число открытых и полузакрытых балконов. Он окружён паутиной, из которой мастера создают одежду и даже украшения. Ставни покрыты изысканной резьбой, балконные ограждения густо укрыты плющом, а вниз ведёт роскошная винтовая лестница из более тонкой ветви, закрученной вокруг мощного дерева.
Дом ювелиров с его округлыми формами выглядит так, будто растолстел. Стол, похожий на гриб, усеян дверями и окнами. Из-под земли выглядывают витиеватые корни. Говорят, подземные туннели из этого дома ведут прямо в горные пещеры, где ювелиры добывают драгоценные камни, а после создают из них чудесные украшения. Работа овеяна не меньшей таинственностью, чем медитации, однако кто знает, что из историй правда.