Обычно движения бабушки такие плавные, что ей может позавидовать любая молоденькая девушка. Однако сейчас я смотрю на Флику и впервые задумываюсь, скольким оборотам вокруг Солнца она стала свидетелем. Лицо верховной авгуры прямо на глазах покрывается морщинами, словно она несколько месяцев вообще не молилась. Когда бабушка поднимает взгляд, я вижу её усталую душу.
— Габриэлле вы не хотите рассказать правду? — продолжает Нона, а я чувствую, будто из-под меня пытаются выдернуть землю, и бессознательно переспрашиваю:
— Какую правду?
В этот раз каждый слышит мой вопрос: я понимаю это по страху, который теперь горит не только в глазах Флики, но и во взглядах двух других авгуров. Их губы шевелятся, но слова так и не рождаются на свет.
Спустя долгую минуту, которая кажется мне едва ли не целым днём, Нона произносит:
— Боитесь, что ваш идеальный мир будет разрушен вашими же руками?
В это мгновение Аврея словно срывается с цепи.
— Юная дева! — восклицает она гневно. — Что это за разговоры?! Ты никак не совладаешь с собой, потому что ты!…
Моё сердце уходит в пятки. Флика бросает на авгуру предупреждающий взгляд, но вместе с тем усталый. Аврея смущённо прячет собственный, а потом отворачивается, будто ближайший склон горы кажется ей гораздо более интересным объектом для изучения.
— Почему я никак не совладаю с собой? — спрашивает Нона подчёркнуто вежливо, но со скрытым вызовом.
Гилар говорит что-то примирительное, чтобы вернуть разговор в прежнее русло, но слова не доходят до моего сознания, которое отрешённо наблюдает, как Нона перебивает авгура мягко, но настойчиво, обращаясь к Аврее:
— Почему же я никак не совладаю с собой?
Авгура резко оборачивается к Ноне. Её волосы дико пылают.
— Аврея, — Гилар качает головой, взывая женщину не поддаваться на провокации.
Глаза авгуры кажутся ещё более яркими, а зрачок расширяется так стремительно, будто старейшина видит Великий Пожар во второй раз.
Нона не отводит собственного взгляда. И в этот момент я думаю, что плохо знаю девушку: мужества в ней гораздо больше, чем можно представить. Равно как и глупости.
— Аврея, не стоит этого говорить, — произносит Флика, всё так же приложив руку к груди, и в её голосе кроется угроза.
Поздно. Нона горько улыбается, предвкушая то, что наверняка произойдёт.
Пока мой внутренний голос шепчет с ужасом: «Нет, нет, не может быть, это не случится!..» — Флика повторяет предупреждение, но авгура уже произносит:
— Ты не простила своих родителей.
Наступает тишина.
У меня приоткрывается рот. Гилар тяжело вздыхает и поднимает глаза к небу. Флика устало прячет лицо в ладонях.
Аврея и Нона пристально смотрят друг на друга. По щеке девушки течёт слеза. Авгура вытягивается, как струна, — так, что напрягаются плечи и шея, и со звенящим отчаянием в голосе наносит окончательный удар:
— Ты служишь мраку прошлого.
Приговор ударяет по всем нам.
Она произнесла это. Авгуры позволили ей произнести самое серьёзное обвинение из всех возможных.
Я не способна сделать нормальный вдох, пока Нона страдальчески улыбается и бесчувственно говорит одно-единственное слово:
— Чудесно.
Она поспешно смахивает слезу и делает пару шагов назад. Одна, две, три секунды — мы смотрим друг на друга, а потом девушка срывается с места. С каждым её шагом чувствую, как утекает время. Но авгуры молчат. Они даже не двигаются с места.
— Нужно что-то делать, — несмело говорю я.
— Ты погорячилась, — грозно произносит Гилар, не обращая внимания на мои слова и обращаясь только к Аврее, а та устало приваливается к камню, будто ужасные слова, сорвавшиеся с языка, лишили её сил.
— Мы все погорячились, — парирует она, — когда годами закрывали глаза на такое безобразие…
— Нет смысла упрекать друг друга, — обречённо заявляет Флика.
— Каждый из нас когда-нибудь выберет приемника и передаст ему свои знания и навыки, — вдруг говорит Аврея, а я не понимаю, к чему это она.
Слышу слова, но не могу перестать думать о том, что Нона убегает всё дальше, а мы не двигаемся с места, не пытаемся её остановить. Похоже, её бегство вообще никого не волнует…
— Мы думали, что знаем, кто ими станет, — я вдруг чувствую на себе взгляд Авреи. — Похоже, мы поспешили и ошиблись.
Мне ещё предстоит ответить авгурам, почему я не вернулась в Воронку. Я с ужасом жду этого момента и извечного вопроса Авреи: «Почему ты не отказываешься от Ноны? У вас разные судьбы, у вас разные родители, почему ты считаешь, что обязана ей и у вас много общего?» Меня могла бы остановить лишь мысль о том, что Флике плохо и нужен травяной чай. Но я знаю, что на Фортуната можно положиться, и поэтому разворачиваюсь на слабых ногах, с трудом заставляю их слушаться, когда направляюсь в туннель. Позади слышатся крик Авреи и слабый голос бабушки, шаги Гилара, когда он бросается за мной следом, но я не останавливаюсь и даже не оборачиваюсь. Я должна двигаться, и я делаю это.