— Я буду за слепого? — мой голос кажется непривычно высоким и слишком детским.
— Конечно, милая, — откликается мужчина, пытаясь сдержать тяжёлый выдох, но воздух всё равно вырывается из груди неравномерно. — Я, как обычно, должен буду провести тебя через все опасности и уберечь, а какая твоя задача?
Он внимательно смотрит на меня. Вопрос лёгкий, но серьёзность, с которой мужчина его задаёт, заставляет меня хорошенько подумать, прежде чем ответить:
— Нужно довериться, — щебечу я, и он устало кивает.
…
Когда я рисую, то даже в голове не вижу картинку полностью. До того самого момента, пока не закончу рисунок. Вот и сейчас я вожу карандашами по бумаге, не имея ни малейшего представления, что вообще хочу изобразить.
— И вот наступил тот самый день, когда возле космических лифтов люди дерутся не на жизнь, а на смерть, — говорит женский голос, но звук кажется неестественным, и в голове мелькает странное слово «телевидение». — Они борются за возможность спасти себя и близких. Небесная лестница — это настоящий шедевр человечества, и без него невозможно было бы поднять в космос такое большое количество людей. Добраться до космических лифтов можно по воде или по воздуху, однако в обоих случаях остаться незамеченным просто невозможно. Береговая охрана ежесекундно следит за побережьем и водной поверхностью, а над платформой без устали патрулирует воздушная разведка. Башня оказалась в недосягаемости для тех, кто не получил зелёный свет от группы политиков, называемых себя будущими динатами корабля. Свой выбор пассажиров они, как и прежде, отказываются комментировать, однако стало известно, что сегодня на Тальпу переселится последняя группа. Люди пытаются нелегально прорваться к лодкам и кораблям. Кто-то падает — и в толпе его затаптывают до смерти, кого-то ловят и расстреливают на месте. Другим удаётся выйти на лодке или судне в залив, но до открытого океана они так и не добираются, поскольку…
— Грегори. Пожалуйста, сделай тише, — раздаётся приглушённый мамин голос откуда-то со стороны кухни.
Слышно, как переключается канал, а мама идёт по коридору и входит в комнату.
— Обещают настоящий ураган: дождь и порывистый ветер, — говорит отец. — Будем надеяться, что достаточно сильный, чтобы снести Небесную лестницу к чёртовой матери.
— Ты знаешь, что тросы выдержат ураган.
— Да, Сьюзен, потому что ты была причастна к их созданию, — я не смотрю на папу, но слышу в голосе его натянутую улыбку. — И эта мысль убивает. Я не отказался бы, чтобы они лопнули, а кабинки упали прямо в океан.
— Грегори, так нельзя, — возражает мама, устало и беспомощно выдыхая, но отец только понижает голос:
— Нельзя иначе.
Родители молчат, и я, продолжая рисовать, невольно прислушиваясь к тому, как ритмично стучит по крыше дождь.
— Мы должны были пытаться, — наконец говорит папа. — Найти другой выход.
— Другого выхода не было, — парирует мама. — Они следили бы за каждым человеком, нога которого ступит на борт авианосца и платформы. Космические лифты недоступны для тех, кто не получил от динатов приглашение. Мы приняли верное решение.
— Подонки! — гневно бормочет отец, и мама сразу же шикает на него:
— Грегори, тише!
— Как они могли предложить нам оставить её на планете? — папа хоть и сбавляет тон, но до меня всё равно доносятся его слова. — Они действительно думали, что мы на это согласимся?! Я знаю, этот урод всем заправляет! Уверен, что приказ отдал он. Так и вижу его мерзкую рожу, когда он сказал, что больному ребёнку на корабле места нет. Ублюдок. У него самого трое детей, но он отдал приказ оставить нашего. Мы столько лет проработали, чтобы этот проклятый корабль существовал!
— Грегори, — шепчет мама вновь, призывая говорить тише. — Не стоит… Ты сам знаешь, нельзя беспокоить её… Да и моей матери не нужно слышать этот разговор. Мы оба понимаем, что она скажет.
— Чтобы мы отправились сами, без дочери, — подхватывает отец. — Этого не будет.
Он говорит гораздо тише, чем прежде, и я едва различаю слова, тем более что их заглушает скрежет карандаша по бумаге и усиливающийся дождь.