Никогда в жизни мы не встречались, но мне отчаянно хочется верить, что женщина говорит правду.
ГЛАВА 8 (Габриэлла). ЧЁРНАЯ ПУСТОТА
Тело и разум ослабевают. Темнота затягивает и поглощает меня, и я таю, как, бывает, тонут в густом тумане силуэты небольших деревьев. Я застряла между жизнью и смертью: не чувствую тела, но осознаю, где нахожусь, помню, как ладонь, грубо схватившая меня за шею, вызывала холод и жар одновременно.
«Пламя ничем не поможет, светлячок».
Я помню боль в плече, когда на него переместилась рука.
«Исцели себя, как положено!»
Помню одиночество, безжалостно охватившее каждый уголок души, когда я осознала, что никто меня не спасёт.
«Мы не можем потерять объект. Мне нужна команда, которая разберётся, как сделать так, чтобы оно выжило».
Чьи-то голоса разносятся, как эхо, как отзвук другого мира. Они становятся громче, раскачиваясь в воздухе. Звуковые волны доходят до меня, подобно кругам на поверхности воды, пока в самую толщу вдруг не падает булыжник.
— Мы вытащили объект из огня, — это голос Мучителя, способный заставить меня дрожать, только вот я не чувствую тела. — Оно было покрыто этими бутонами. Но под ними явно находились раны. Мои люди пытались их осмотреть, но от объекта снова прыгали искры. В итоге обожглись и мои, и это. Чего бы оно не добивалось, будь это самозащита или болезнь — мне нужно, чтобы объект остался невредимым. Если разведка не ошибается, то прежде светлячки убивали себя сразу же, лишь бы не оставаться среди нас.
Я не успеваю ужаснуться, как слышится незнакомый мужской голос, низкий и шершавый, но всё равно не такой пугающий, как голос Мучителя:
— Мы могли бы отыскать людей, которые знают, что происходит.
— Нет-нет, — возражает собеседник, — слишком рискованно. Такие люди есть только в Эпицентре, но связываться с Первым крылом — самоубийство. Мы должны разобраться самостоятельно.
— Тогда как? — спрашивает незнакомец, и Мучитель отвечает:
— Мы заглянем в сознание объекта.
Эти слова приводят меня в ужас, но я не успеваю больше подумать ни о других светлячках, ни о том, что будет со мной. В очередной раз я просто утопаю в пустоте.
* * *
Иногда мрак пугает, но порой он может завораживать, как сейчас, когда свет подчёркивает его густоту, и лоснящиеся нити переплетаются с ослепительными лучами. Темнота и свет танцуют вокруг, перетекая друг в друга, как части одного целого.
«Не бойся», — шепчет внутренний голос. Но я и не боюсь: я очарована.
«Не впускай», — вдруг требует он, но я не успеваю отреагировать — перед внутренним взором появляется картина: человек сидит в позе лотоса, точнее, видно только его силуэт и полупрозрачное тело, словно сотканное из фиолетовых нитей; вдоль туловища расположены семь пульсирующих разноцветных кругов.
Потом я вижу несколько лиловых человеческих силуэтов. Они стоят рядом и держатся за руки, а у них в груди мерцает и переливается пространство, полное звёзд. Кажется, можно протянуть руку и коснутся материи: на ощупь она наверняка будет мягкой и тягучей.
Образ меняется: в тёмном космическом пространстве вижу только кисти, уходящие прямо во тьму. Между ладонями медленно вращается голубая планета с материками, покрытыми желтоватыми, коричневыми и зелёными пятнами.
Вдруг я чувствую, будто падаю во мрак, и в следующее мгновение ясно ощущаю своё тело.
Раны почти исцелились: наверняка прошло достаточно времени, бутоны на теле налились жизненной силой и скоро распустятся.
Меня манит свет. Его источник совсем незначительный, но, окружённый темнотой, он не гаснет, и я невольно тянусь к нему и открываю глаза.
На меня смотрит человек с самой необычной внешностью, которую я когда-либо видела.
Я не художник, и смысл линий скрыт от меня, но трудно не заметить, как все черты словно куда-то устремляются: продолговатое лицо, высокий лоб, длинные очерченные брови, прямой нос, заострённые губы, волосы затянуты в тугой пучок на затылке. Но самое удивительное — это миндалевидные глаза… Они чёрные, как каменный уголь, и зияют притягательной пустотой…
Я никогда не видела такой темноты. Её можно сравнить только с космосом, и даже он покажется светлее. Чёрные волосы, чёрные глаза… Что может быть хуже?.. По крайней мере, для эдема…
Очнувшись, я бегло осматриваю незнакомца, и, хотя вижу только его плечи и грудь, меня начинает трясти от осознания, насколько он, должно быть, высокий и сильный. В моём сознании всплывает образ из полузабытых снов: высокий мужчина с широкими плечами, чьё лицо было скрыто в тени, и даже крадущийся луч света так и не выхватил его из тьмы… А потом другой образ: я вспоминаю чёрные — уже мои — волосы в отражении озера. И сердце сжимается не просто от ужаса, но от какой-то необъяснимой и непонятной мне самой тоски…