Замечаю, как Марвин поджимает губы. Моим ответом он явно недоволен, но наконец садится в виртуальное кресло.
— Моя жизнь изменилась, — сообщает он. — Раньше приёмные родители не разрешали погружаться в дополненную реальность. Теперь я могу заниматься. Они рады, что я буду создавать миры.
Пока он рассказывает, я замечаю, что, как и в прошлый раз, экран рябит, и внутренне ругаюсь, потому что вчера намеренно всё проверил, чтобы такое больше не повторялось.
— И, хотя понятия не имею, что нужно делать, я теперь — эйдетический визуализатор! — восклицает Марвин нарочито весело, а потом добавляет неожиданно грустно: — Забавно, как будто бы раньше им не был. Что изменилось? Мне поставили официальный диагноз?
Я ввожу несколько команд, и пока они выполняются, поворачиваюсь к юноше: он смотрит на меня, явно ожидая ответа. Произношу первое, что приходит в голову:
— Яркие сны — это не болезнь.
— Конечно, нет, — охотно соглашается он. — Всего лишь сон, во время которого ко мне подключают датчики, сохраняющие образы из моего сознания, — он повторяет слова, произнесённые мной в прошлый раз. — Весь процесс проходит без моего участия. Тогда в чём заключается моя заслуга?
— Мы едим овощи и фрукты, потому что они вкусные и полезные. Они не стараются, чтобы быть такими. Тогда в чём их заслуга?
Мгновение Марвин молчит, а потом решает:
— Глупый пример.
Полностью согласен, но не признаюсь в этом, и я говорю другое:
— Зато наглядный. Есть и другие причины для беспокойства?
— Да, — прямо говорит парень. — Виртуальными наркоманами становятся люди, которые слишком часто погружались в дополненную реальность и потеряли связь с объективной действительностью.
Снова об этом…
— Я уже говорил тебе, — спокойно начинаю я, — создатели миров…
— Обычно этим не страдают. Помню. Но… что если в итоге я окажусь не настолько создателем, как все думают?
— Нет процентного соотношения, — парирую я. — Ты либо создатель, либо нет. Как мы выяснили в прошлый раз, образы, которые создаёт твоё сознание, пригодятся для виртуальных вселенных. Не о чем беспокоиться.
— Ты слишком добрый для сына влиятельного человека, — вдруг говорит Марвин, застав меня врасплох, и требуется некоторое время, чтобы я придумал, как отшутиться:
— Маскировка — одно из моих достоинств.
— Но я говорил о другом, — не унимается юноша. — Я не только создатель… А обладаю ещё какими-то… другими особенностями?
Чтобы произнести эту фразу, Марвину приходится несколько раз делать ощутимые по продолжительности паузы. Я довольно быстро перестаю улавливать смысл, поэтому просто смотрю на парня, ожидая продолжения.
— Тебе легко со мной общаться по какой-то причине.
То ли утверждение, то ли вопрос — по интонации не скажешь однозначно. Да и формулировка оставляет желать лучшего, но, да, в чём-то он прав.
— Я ведь не обычный подросток, да? — неуверенно произносит он. — Я слышал разговоры обо мне. Некоторые в моём окружении считают, что аура октаринового цвета.
Я замираю и часто моргаю, глядя на Марвина.
Эта тема не просто полна загадок — она болезненная, лично для меня. И судя по испуганному, но любопытному взгляду моего гостя, он это знает.
Нужно срочно взять себя в руки.
— Если ты веришь в эзотерику, — говорю я так равнодушно, насколько могу, — то тебе лучше обратиться к другому специалисту.
Я оборачиваюсь к голубоватому экрану прямо в воздухе, который вижу только благодаря линзе дополненной реальности, но юноша вновь привлекает моё внимание:
— Я этим не увлекаюсь, просто знаю, что… другой. И мне кажется, ты тоже это знаешь.
Смелое заявление.
Невольно перевожу взгляд на Марвина, но вижу не его, а те образы из сознания юноши, которые рисовал на бумаге: полуразрушенная башня древнего замка, окружённая стаями воронов, окутанная плотным туманом, и тёмные силуэты многоруких чудовищ. Я помню роботов с красными горящими глазами и клацающими челюстями, с лысыми головами, скрытыми масками, с искусственным и настоящим человеческими черепами вместо голов. Мой внутренний взор вновь видит высоких страшных роботов, чьи тела напоминают человеческие скелеты, и можно отследить каждое костлявое ребро; огромное лоснящееся чёрным туманом существо без глаз, с длинными гибкими руками, сжимающими его голову и шею… Все эти образы я помню в мельчайших деталях, словно вижу их вновь прямо сейчас.
— Твои видения характерны для эйдетических визуализаторов, — говорю внезапно севшим голосом. — Диагнозы ставить я не имею права. Это всё, что могу сказать.