— Разве что человека-растения.
Он расплывается в широкой улыбке, ожидая, что я тоже оценю шутку. Только вот мне не смешно. Совсем.
— А что ты скажешь про образец с названием «кожа, которая начала исцеляться»?
— Ой, — отмахивается Коди, как будто тема ему внезапно надоела. Возможно, так и есть — после того, как я нагло проигнорировал его попытку пошутить. — Там вообще бред: человеческая кожа перемешана прямо с цветами. Я с таким никогда не сталкивался. Понятия не имею, откуда Ребекка взяла эти образцы, но они явно дефектные.
Внутри поднимается такая буря, что дышать спокойно удаётся с большим трудом. Мои догадки, подпитываемые словами Коди, — это не просто головоломка, которую я никак не могу решить, — это угроза разрушить то, во что верю не только я, но и многие люди.
— Из всех образцов более ли менее понятен только участок обожжённой кожи, — продолжает Коди, не замечая, как меняется моё настроение. — Если речь идёт о человеческой, конечно, — с усмешкой добавляет он. — Но и то — с натяжкой. В образце нарушена выработка пигмента, задерживающего ультрафиолетовые лучи. Ожог явно солнечный, но при заданном переизбытке света кожа должна образовывать загар, а образец отличается светло-бежевым оттенком. К тому же, — вслух рассуждает Коди, а я всё больше и больше теряю связь с реальностью, — потом уже я выяснил, что образцы реагируют на солнечную энергию, подобно растениям, а на якобы человеческой коже они начинают восстанавливаться в тех местах, где прежде были какие-то ранки…
В одно мгновение у меня пересыхает во рту, и говорить становится трудно, когда я пытаюсь произнести:
— Что ты сказал?
— Вряд ли это важно, когда к вам идёт Счастливчик, — отрезвляет меня Коди и кивает в сторону двери: с места, где стоит мой друг, видно коридор.
Парень прищуривается, словно рассматривая гостя, когда я переспрашиваю:
— Алан?
Он кивает и смотрит на меня оценивающим и как будто разочарованным взглядом.
— Уверен, что речь идёт не о выгодной работе?
— Послушай… — начинаю я, но слов подобрать не могу, потому что думаю только о том, что генерал-лейтенант уже наверняка зашёл в кабинет к Ребекке.
— Дэн, — прерывает Коди. — Твоё право. Я не осуждаю. Честно, — тоскливый взгляд говорит, что как раз наоборот. — Я тоже, наверное, согласился бы и не сказал тебе, — он молчит, что-то обдумывая, а потом говорит: — Хотя нет, знаешь, я всё-таки хотя бы попытался дать и тебе шанс.
Открываю рот, чтобы ответить, но в этот момент на пороге появляется Ребекка и кивком головы велит следовать за ней. Не остаётся надежды, что Алан Джонс, правая рука генерала Бронсона, пришёл по делу к моей начальнице, а не ко мне. Под тоскливым взглядом Коди следую за Ребеккой, она пропускает меня вперёд, и я вхожу в кабинет. Дверь за моей спиной закрывается. Я мысленно отмечаю, что Ребекка не только не переступила порог, но и осталась по ту сторону двери.
Наши с Аланом взгляды встречаются, и его кажется таким же растерянным, каким, должно быть, выглядит со стороны и мой собственный.
Генерал-лейтенант осматривается с видом человека, который определённо не знает, куда себя деть.
— Давно не встречались, — произносит он наконец и садится в ближайшее кресло.
В движениях угадывается привычная вальяжность и самоуверенность, но этот кабинет словно накинул на плечи Алана тяжеленный, мокрый плащ, который сковывает его в движениях и не позволяет дышать полной грудью. Лаборатории всегда сбивали с него спесь, ведь это совершенно чужая территория, а быть чужаком он не любит.
Я невольно усмехаюсь: видеть самодовольного Алана растерянным — не самое противное зрелище.
Услышав мой смешок, он подозрительно щурится.
— Ты всё такой же, — замечаю мрачно, отвечая на его немой вопрос. — Гора мышц, а лицо доброе.
— Тебе бы стать моделью, а не военным, — с печальной усмешкой вспоминает Джонс слова, которые я однажды ему сказал. — Помню. Как видим, тебе суровое лицо не помогло.
Уверен, что он просто хотел разрядить обстановку, но шутку не назовёшь удачной. Алан делает глубокий вдох и, словно смирившись с неизбежными неприятностями, встречает мой взгляд.
— Я пришёл, потому что также участвую в проекте, — сухо предупреждает генерал-лейтенант и чуть склоняется вперёд, словно присматриваясь ко мне, однако я не просто молчу — на моём лице не шевелится ни одна мышца.
Что должно меня удивить? Правая рука генерала не отсохла и до сих пор приходит в движение, стоит Бронсону ею дёрнуть. Ничего удивительного. Алан словно может прочитать эту мысль в моих глазах: он недовольно сжимает губы и откидывается на спинку кресла.