Тем временем, Иван Карлович, устав ждать обещанного перформанса, ослабил пояс на вздувшемся после ужина брюшке, предпринял первые попытки вылезти из-за стола. Через пять минут, вылезши из-за стола ровно наполовину, младший Иванов застыл, а через минуту сила земного притяжения усадила его обратно. И виной тому был не сердечный приступ, не ревматизм или прострел – то был ЗВУК. Источник звука находился прямо напротив Ивана Карловича – на крохотной сценке по стойке смирно стоял паренек с распухшим от слез лицом, двигались лишь его губы. Все разговоры, звон бокалов и посуды в секунду стихли, остался только один голос. Паренек с первобытной жестокостью и беспощадностью выстреливал в посетителей, сидящих за столиками, словами хитов – блатных и не очень, добавляя им какой-то абсолютно нелогичный, апокалипсический ритм. Алексей то разгонял слова так, что они звучали автоматными очередями, то делал неожиданные рваные паузы или выговаривал целые предложения по буковке. Тон преисполненного отчаяньем и ненавистью голоса не менялся, варьировалась только громкость – от оглушительного крика до еле слышного шепота – для сравнения можно представить себе человека с одним барабаном, по которому он то лупит со всей силы тяжелей колотушкой, то еле дотрагивается подушечками пальцев. Музыки не было, да и песнями эти речитативы вряд ли бы кто назвал. Казалось, что злая сила через речевой аппарат юнца нашла проход в этот мир, и теперь заставляет всех слушать его, затаив дыханье. Посетители замерли – кто с не донесенной до рта вилкой или рюмкой, кто с открытым ртом, в котором покоились кусочки не пережеванной пищи. Соляными столпами застыли официанты – те, что в момент начала выступления разливали гостям напитки, наполнили бокалы сперва с горочкой, а потом и вовсе вылили все содержимое бутылок через край на скатерть, совершенно того не заметив. Даже убитый горем Борис Карлович осушил глаза, чтобы тут же взглядом прикипеть к Алексею. Весь ресторан превратился в музей восковых фигур. Но вот Алексей выплюнул последнюю строчку песни «В таверне тихо плачет скрипка» и тишина вязким студнем растеклась по ресторану, наполнив собой каждый закуток. Несколько долгих минут все оставались в неподвижности, потом постепенно заморгали глаза, засопели носы, глотки принялись откашливаться, а головы крутиться. Люди приходили в себя как после сеанса глубокого гипноза. Раздался одинокий хлопок, через секунду второй, а еще через секунду ресторан утонул в громе оваций. «То, что надо!» – в голове Ивана Карловича разноцветными брызгами вспыхнул праздничный салют. Он без спроса схватил с соседнего столика початую бутылку водки и сделал из горлышка несколько долгих глотков, поздравляя себя с великим Открытием.