Как только автомобиль скрывается за углом, опускаюсь пятой точкой на лавку у подъезда. Неохота снова в помещение топать. На дворе лето, а я сутки напролет в офисе торчу, света белого не вижу и дышу выхлопами кашляющего кондиционера. — Из кожаного редикюльчика вытаскиваю заначку — маленькую квадратную молочную шоколадку. Около кофейни в качестве рекламы раздавали. Заныкала ее на будущее. — Хотя теперь у меня свой кабинет, там можно окно распахнуть и на подоконнике посидеть, с завистью поглазеть на гуляющих в парке людей, детей и живность, пока никто из руководства не засек, — а в сумке снова смс выть начинает.
Отправляю лакомство целиком в рот, шуршащую бумажку, скомкав, пуляю в урну у низкого заборчика, на пару секунд блаженно прикрываю ресницы, смакую кусочек, не глотаю сразу. Хорошо, спокойно!
Неторопливо достаю мобильник из бокового кармашка, вытираю экран о штаны — весь в ляпках и разводах за день эксплуатации. На экране четыре сообщения от Грановского, видимо, не слышала, когда прислал.
22: 38 «Это ты, дамочка, загнула»!
22:44 «Jeep я тебе, может, и подарю, но только в обмен на первенца»!
23:01 «Более адекватных пожеланий нет»?
23.18 «Так, раз молчишь, значит уже отрубилась. Понятно. Тогда доброй ночи, спящая красавица. Пусть тебе приснюсь обнаженный я))».
Возмущенно хмыкаю, закатываю глаза. Вот же самомнение у парня. Корона мозг кому-то сильно пережала! — Усмехаюсь.
Отвечать не буду, а то вся эта болталка на ночь затянется. А я планирую быстро ополоснуться и на боковую, потому что завтра лишь вторник и бои без правил в самом разгаре. Тем более, на арене новая звезда — шахматист Антошка, который тоже быстро получит по шапке Мономаха, если полезет.
И чего я так расхрабрилась, перья распушила? Раньше в присутствии начальства даже не дышала. Плохо на меня Грановский влияет, неправильно. Чувствую себя женщиной, которую от всех невзгод, проблем и плохих людей защитит ее мужчина. А это не так. Потому что ОН не мой! — глубокий вздох сожаления вырывается из груди сам собой. — Пора перестать витать в облаках! — Подхватываю сумку, поднимаюсь на ноги. Лавочная прогулка закончена, пора шлепать домой.
Открываю скрипучую, тяжелую дверь, захожу в плохо освещенное пространство, устало бреду по ступеням, ладонью отряхиваю испачканные в мелу брюки. Видимо, детки развлекались.
На втором этаже лестничной площадки звездой развалился пьяный бомж. Ворчит что-то на своем матно-русском, размазался по поверхности. Всплескиваю руками, раздосадованно притормаживаю. Как же он сюда пробрался, вроде на двери кодовый замок? — Понимаю, что это препятствие так просто не преодолеть. Оглядываюсь назад, не знаю, как быть. — Может, еще немного погуляю, он за это время уползет куда-нибудь. Или девочкам позвоню. Хотя, чем они помогут? Только ныть возьмутся.
Недолго думая, легкой шустрой ланью перескакиваю через вонючку, словно в классики играю. А сама причитаю себе под нос, жалею бедняжечку, которой и так сегодня досталось по пятое число от всей души.
Практически у подножия ступенек, ведущих наверх, когда уже посчитала, будто камень преткновения позади, этот бездомный экземпляр, завидев непонятную тень перед глазами, шустро хватает меня грязными пальцами за тонкую лодыжку.
Истерично взвизгиваю. Пошатнувшись, дергаю худенькой конечностью, ногтями впиваюсь в крашеную стену, чтобы не упасть. Но беспардонный индивидуум, видимо решив, что я ствол дерева, повисает на моих брюках. Цепляясь за плотную ткань ручищами с загнутыми черными ногтями, как за скалолазную стену, силится по мне подняться на ноги.
Возмущена до предела! Шиплю на мужика ядовито, угрожаю жуткой расправой, отбиваюсь от чудища подъездного, а штаны крепко ладонями держу, чтобы не стащил, туфлей на шпильке отбрыкиваюсь. Но ему все как с гуся вода: орет нараспев, обстреливает нецензурной лексикой.
Тут сверху неожиданно раздается звонкий собачий лай, а по ступеням кто-то активно спускается. Поднимаю глаза, испуганно присматриваюсь, очень надеюсь, что не «корешки» этого скунса.
Через пару секунд на горизонте появляется суровый божий одуванчик в теплой вязаной кофте в мелкие катышки и расписном красном платке.
От увиденной сцены на лице пожилой красавицы вспыхивает хищная улыбка. Пухлые бока кулачками подпирает, на глазах возмущенно раздувается, хохлится. Клюкой на безобразника замахивается, голосит так, что эхо от стен отражается и рикошетом по ушам бьет.