Этот дьявол прекрасно знал, какое влияние оказывает на женщин. Знал, что я паду жертвой его невообразимо сексуальной и властной харизмы даже в том случае, если он потянет меня в застенки своей камеры пыток и отстегает плетью. И от этого было еще хуже.
Он медленно приблизился ко мне, как сильный и грациозный хищник из породы больших кошек. Гепард и яростный тигр – именно так можно было охарактеризовать его в тот момент. Медлительность обманчива. Он мог как просто обжечь меня глубокомысленным взглядом глубоких синих глаз, которые сейчас потемнели до цвета грозового неба... так и повалить на пол, срывая одежду и яростно овладевая.
Но он не сделал ни того, ни другого. Просто сжал мой подбородок пальцами и накрыл губы поцелуем.
Я была готова к этому в глубине души. Мне так казалось. Но поцелуй нельзя было назвать проявлением нежности либо страсти. Это было клеймо владения, запуск программы по усилению моей капитуляции, демонстрация своей власти. Никак не ласка и не влечение – только владение. Безапелляционное и беспрекословное.
Я даже не осмелилась ответить. Да и не смогла просто физически. По своей мощи его поцелуй мог соперничать с Хиросимой, и то такое сравнение было недостаточно емким. Язык Майкла раздвинул преграду моих зубок, ворвался завоевателем, исследовав язычок и все его закоулки. После этого перешел в атаку, жадно толкаясь глубже, словно стремясь добраться до горла. Имитируя акт орального секса.
Сладкая слабость выстрелила по коленям, сердце сорвалось в аритмию. Она отдалась в пятках и кончиках пальцев, рассыпаясь на волнующие обжигающие искры.
Меня еще никто не целовал так. Опыт общения с мужчинами у меня был, я никогда не считала своим долгом беречь себя до свадьбы. А значит, мне было, с чем сравнивать этот поцелуй. Все мои партнеры были аматорами по сравнению с Майклом Моретти.
Майкл. Ходячий секс и опасность, помноженная на жестокость. И в руках такого мужчины я сейчас оказалась.
Время замерло. Я пошатнулась, вцепившись в лацканы его пиджака, чтобы устоять на ногах. И когда он прервал жертвоприношение моей воли и рассудка на алтарь своего безумия, я едва не сползла к его ногам покорной куклой. Игрушкой, которой он хотел меня видеть изначально.
Щеки пылали. Сердце билось в рваном ритме, заставляя меня часто дышать. Пульсировало внизу живота, а трусики окончательно промокли от сока моей капитуляции.
Это было похоже на вирус. Компьютерный вирус, поразивший мою нервную систему отпечатком с кодом «Моретти». Я даже смутно догадалась, что это одна из демонстраций методов по выбиванию моей покорности.
Можно действовать через боль и силу. Через шантаж и угрозы. А можно так. на поражение в самый эпицентр женской сущности – одним лишь поцелуем.
Его губы хранили вкус виски и вишни. Убойное сочетание. Я открыла затуманенные глаза, наблюдая, как грозовые тучи в глазах мужчины расходятся, открывая синеву чистого неба.
«Обладатель таких глаз не может быть таким жестоким. Он хочет, чтобы я его боялась. Он будет делать все, чтобы этого добиться – и все из-за Моники Лангетти. Чертова сука!»
- Идти можешь? – иронично поинтересовался Майкл, даже не пытаясь сделать вид, что не заметил моей реакции.
Я облизнула губы и кивнула.
- Истерики не будет? Ты больше не похожа на испуганную canary[i].
Вроде как упоминание этой птички произносилось в ироничном и даже отчасти оскорбительном контексте, но я его не ощутила. Вроде бы все это было логично: мой «отец» предал сapodi tutti capi [ii]Моретти. Но почему я не уловила этого подтекста?
- Canary? – губы не слушались. Я вообще в этот момент сама себе не принадлежала.
А Моретти вдруг усмехнулся совсем иначе. Улыбкой, которая давала мне надежду на то, что кошмар меня ждет только на его словах.
- У тебя была забавная пташка. Визгливая. Как comare, когда слуги были недостаточно расторопны.
Я почувствовала, как гипноз от поцелуя Майкла стремительно сходит. Вот я дура! Я только что протупила. И сильно. Как я могла забыть это момент из своего детства! Надо исправлять ситуацию, пока еще можно списать эту забывчивость на последствия поцелуя.
- Да. Ты тогда заступился за нее. Клаудио нашел огромные ножницы и хотел отрезать ей лапки. Это было так страшно, я даже плакала потом, засыпая. Несколько дней.
Майкл внимательно смотрел мне в глаза. Я опустила голову.
- Спасибо за то, что спас мою птичку. Защитил от брата.
- Я и впредь буду тебя защищать, если будешь умницей, - сощурился Майкл, разглаживая футболку со следом то ли пыли, то ли пороха. – А теперь вернемся к столу. Негоже заставлять отца и братьев ждать.