Стук каблуков на лестнице заставил меня вздрогнуть и поднять голову. Вернее - резко вскинуть, по инерции сжав подлокотники кресла.
Я смотрела, как она спускается вниз. Поистине королевская осанка делала Монику Лангетти ещё выше, величественнее.
Я видела ее фото в газетах, кажется, иногда по телевизору. Как все члены и главы borgata, эта женщина являлась спонсором и меценатом. Это - плата за то, что закон закрывает глаза на их деятельность.
Фото не передавало особой ауры этой легендарной женщины, негласной леди-босс падшего клана. Экран - тоже. При ее появлении как будто повеяло холодным ветром, но одновременно мне показалось, что скрывшееся за скалами солнце вновь ярко светит.
Я не знала людей, которые могут одновременно вызывать ужас... И симпатию к себе.
Я смотрела во все глаза на легендарную comare Лангетти.
Когда-то я мечтала о том, что однажды стану такой же. Любимой женщиной главного "флибустьера" Плачидо, к примеру - я тогда верила в то, что он войдёт в Семью на правах вполне заслуженных. В моем неокрепшем подростковом воображении я носила темную вуаль, черный (обязательно брючный) костюм и крупный бриллиант в золотом перстне. Разъезжала по Палермо на черном кадиллаке в сопровождении охраны и все мне поклонялись.
Но синьора Моника Лангетти этому образу соответствовала мало. Стройная, элегантная, сохранившая летящую походку и взгляд роковой красавицы, несмотря на свой возраст.
Я могла лишь догадываться, сколько ей на самом деле лет. Есть такой тип женщин, что с возрастом становятся роскошными. Их мало. Гораздо меньше, чем мужчин. Но они есть.
Белый костюм - юбка-карандаш из белоснежной кожи, приталенный жакет. Длинные светлые волосы падают волнами на плечи. В глазах одновременно холод и мнимое добродушие. Обладатели такого взгляда обычно получают все, чего желают: он задействует все слабые точки жертвы.
Опасность и желание любоваться и подражать. Вот, что эта шикарная женщина вызывала.
Пока я любовалась этой красавицей, достойной украшать собой ковровые дорожки или королевские балы, а не преступный мир, один из охранников быстрым шагом подошел ко мне.
- Встать, когда к тебе спустилась comare! - прошипел он, больно сжимая мое плечо.
- Стой! - холодный голос был адресован не мне. Но именно меня он ударил наотмашь. Я, открыв рот, наблюдала, как ласковая обманчивая доброта в глазах леди сменилась стужей. - Выйди вон!
И солдат мафии, который при желании мог бы свернуть одной рукой не только мою шею, но и шею comare, покорно вышел прочь, опустив голову, как нашкодивший щенок.
Пока я приходила в себя, Моника Лангетти разглядывала меня, и выражение ее лица сменилось. Но хоть убей, я не могла понять, чем вызвана такая реакция.
- Тебя зовут Виттория, верно? - ее губы тронула улыбка. - Приношу извинения за то, что нарушила твои планы. Надеюсь, мое внезапное приглашение на кофе не доставило тебе неудобств?
- Что вы, нет! - поспешно ответила я, будто хотела заслужить бонусные очки к одобрению. И тут же прикусила язык.
Какое, к черту, "нет"? Твои бойцы установили за мной слежку, угрожали пустить пулю в лоб рандомному прохожему, а то и моей подруге, которая бы точно молчать не стала. Запихнули в машину и увезли, рассказывая, под каким углом я должна смотреть в твой рот! Намекнули (и вряд ли при этом шутили), что забетонируют живьём в случае, если я скажу "нет". А синьора Моретти как будто поиздеваться решила, играет в Марту Стюарт!
- Это вино из наших виноградников. Тебе стоит попробовать, - она не прибегла к помощи прислуги, сама разлила его по бокалам. При этом нагнулась так близко, что наши глаза встретились, и я уловила тонкий, словно вуаль, аромат духов.
Она не отвела взгляд, впрочем, ей и не полагалось этого делать. Я сама должна была. Но так и не сумела.
- Ты прости, что я так пристально смотрю на тебя, Виттория, - мягко, увещевательно проворковала опасная comare. - Но сходство... Оно действительно поразительное.
Села в кресло напротив, медленно отпила из хрустального с позолотой бокала. А мне глоток в горло не лез.
Сходство? С кем? О чем она вообще? Ее погибший Дон "стрибав у гречку", как говорит наш бариста родом из Украины, а я похожа на его внебрачную дочь?
Но Моника не спешила просвещать меня относительно своего загадочного изречения. Выждав паузу, заставившую меня все же заерзать в кресле и выпить полбокала, не распробовав вкуса, она просто взяла в руки золоченую рамку. Посмотрела на фото, грустно усмехнулась, и впервые я увидела в её глазах настоящую эмоцию: нежность.
- Это Даниэла Лангетти, Виттория. Моя дочь.
Я все ещё не понимала ничего. Но страх ходил кругами и периодически атаковал. Дочь. Я что, подала этой самой дочери остывший кофе? Забрала последнюю пачку брускетт в супермаркете? И мама лично решила пояснить мне, как я не права?