– Нет. -улыбка и горький вкус грядущего придал необъяснимой уверенности.
Было очень много постов, со ставящими в неловкое положение фразами, смайликов с действиями, теплыми словами, приносящее ощущение нужности, пошлых и до жути возбуждающих подкатов.
Но то, что было дальше, навсегда поменяло мнение Димы о мире, в котором выживает среди дебильного общества, его этических норм, и представление о настоящей любви и невыносимой боли…
Глава 4 -покорные страсти-
Черные шторы занавеса грядущего, вкус крови во рту и погибшая душа, олицетворяли Димину жизнь. Своеобразная символика его образа породила дьявольский характер: спокойствие и гнев, любовь и ненависть, доброта и корыстные помыслы. Про него говорили- дитя преисподние.
Утро не принесло радости, первый снег растворялся в грязных лужах, вызывая лишь отвращение. Прошла целая неделя с того ночного диалога, а он все никак не успокоится. Коктейль из боли, счастья и недоумения насыщал его каждое утро.
Распахнув окно и сев на край кровати, стал лениво одеваться. Многие думали, что он придерживается готического образа, но стиль черной, как ночь одежды был необходим в его далеко не веселых делах.
У подвала, вход которого был буквально затоплен, его ждали два дрыщавых хачика: чумазые от грязи руки, порванные штаны с большими пятнами от краски и противные, черноватые рожи. Сзади стояла старая, проржавевшая газель, в кабине валялись разные инструменты, пачки из-под чипсов, а на торпеде красовались резиновые тапочки, явно не первой, и даже не сотой свежести. Из кузова доносился хрипловатый голос и звук шуршания бумаги. Подойдя ближе к заду консервной банки, Дима ехидно улыбнулся.
– Ну здравствуй, Зема.
Оторвавшись от кипы документов, бледный мужик лет тридцати спрыгнул наземь, протягивая руку. Самый обычный образ барыги: джинсы, красная рубашка, потрепанный черный жакет и кепка восьмиклинка в серую рябь. Лишь кольцо в виде дракона и татуировка непонятного иероглифа на шее придавали его бомжеватому образу изюминку.
– Здорова, молодой. -мальчик пожал его сухую, как будто бескровную руку, уж до того была бледна, посмотрев в сторону коробок в кузове.
-Это новая партия, предыдущую раскупили под чистую за пару месяцев. -Сказал мужик, поймав его взор в сторону товара.
– Что здесь? Опять компы без серийки? -спросил Дима, хлопая рукой по карманам куртки, в поисках пачки сигарет.
– Нет, в этот раз планшеты, вот накладная.
– На кой мне упала твоя накладная? Бабки давай, остальное мне похеру.
– Ну, вот об этом я и хотел поговорить. – Слегка помявшись сказал Зема.
– Слушаю. -Подкурив, ощутив, как организм вновь наполняется лечебным ядом, устремил пронзающий взгляд на собеседника, как бы показывая свое недовольство.
– Может, какую скидочку сделаешь? Я ведь просто помещение у тебя беру, да даже не помещение, а разрешение на хранение почти легальной техники.
Усмехнувшись, Дима затушил почти цельную папиросу об воротник его пожухлой куртки, не дав сказать, спокойно, но грубо ответил:
– Рот закрой и слушай меня, ты где таких слов понабрался, маркетолог херов? Че, власть нашел? Я даю тебе не просто разрешение, а защиту от нежелательных взглядов и наездов, а ты мне условия толкуешь?
– Нну… Я же просто скидку попр… -Не дав ему договорить, резко и сильно пробил в поддых. Кряхтение и тихое сопение доносились от упавшего на колени барыги. Подняв его за пепельного цвета волосы, тихо, с издевательством, парнишка произнес:
– Слушай, дядя, еще одна такая просьба и будешь в три раза больше платить, понял?
– Ппонял. -Едва слышно, как шипящее радио произнес Зема.
– Бабки давай.
Протянув Диме небольшую котлету денег, приказал чуркам выгрузить коробки.
Медленной походной, подкурив, мальчик направился к высоким многоэтажкам, подальше от места, где ему только что испортили и без того серое настроение.
«Сука, обнаглел» -Подумал он.
Серый ландшафт криминального городка обладал своеобразной красотой. Ночные виды с крыш были поистине завораживающими. Все люди, дома, проезжавшие машины, были очень маленькими, фонари и витрины казались крупицей света одной огромной лампы. Все шли по своим делам, спешили, пытаясь успеть на последние секунды светофора, проезжали на красный, а ты сидишь наверху, время тянется безумно медленно и, словно отреченный от всех проблем и дел, наблюдаешь за вселенской суетой.
Дима любил поседеть вечерами на холодном бетоне крыши, посмотреть за вечно занятыми людьми. Но самое атмосферное для него было другое, когда он курил, наслаждаясь в одно время горьким табаком, а в другое свежим воздухом, выдыхая дым, смотреть, как он поднимается к небу и растворяется, то в белом свете звезд, то в кромешной тьме. Он пропадал там точно так же, как и его вера в любовь, в хорошее, да и просто в грядущие перемены. Точно так же, как и светлая душа в боли и неутолимой жажде смерти…