- Ты знаешь, что это не так, - Дерек коротко оглядывается на Стайлза, громогласно предлагающего выяснить какую-то проблемную ситуацию с помощью “камень-ножницы-бумага-ящерица-Спок”. - Даже если бы я не обратил его - ничего бы не изменилось. Даже было бы сложнее. Можешь сказать мне спасибо.
- Сразу после того, как поблагодарю за разодранное горло, - меланхолично отвечает Питер, стараясь не концентрировать внимания на племяннике.
Дерек раздраженно рычит, тут же обрывая себя - стая оборачивается, а Питер запрокидывает голову, глядя в глаза и откровенно потешаясь.
- А еще ты его опекун, - кидает последний козырь альфа. Старший оборотень мрачнеет, кивая
- Я знаю. И это - моя ответственность и мое дело.
- Забирай его. Твоя ответственность, твое дело, твой щенок. Ты пока еще мой бета, и я могу тебе приказать.
- Мне нравится твое самокритичное “пока еще”, - тянет голубоглазый вервольф, задумчиво пролистывая книжку незнакомого французского автора. - Очень… верно подмечено.
- Если я еще раз порву тебе горло - ты уже не восстановишься. Даже с помощью ведьмы, - Дерек кладет ладонь на плечо Питера, выпуская когти, раздирая одежду и кожу, впиваясь в плоть, замирая и не двигаясь.
Бывший альфа не издает ни звука, даже не вздрагивает, но терпко-пряный запах крови мгновенно заполняет немаленькое пространство лофта. Волчата инстинктивно отступают, сбиваясь в стайку, отгораживаясь от волков картонной картой. На месте остаются только Стайлз и Айзек. И Скотт, подумав мгновение, садится на прежнее место - рядом с Лейхи.
Дерек наклоняется, еле слышно выдыхая в ухо дяде и не переставая вдавливать когти в его плечо.
- Твой чертов мальчишка думает, что я паршивый альфа. Хочешь, чтобы он слинял - во всех смыслах, - губы Дерека совсем не украшает ехидная ухмылка, присущая обычно Питеру, - к Макколу? Он, судя по запаху, и не против. Да ты и сам знаешь - не принюхивайся так демонстративно к своему мальчишке.
- Мне плевать, - равнодушно бросает Питер, закрывая глаза, когда Дерек рывком высвобождает когти из его плеча. Хриплый рык вперемешку с запахом крови нервирует волчат еще больше, а Стайлз начинает что-то тараторить - быстрое и возмущенное.
Алая пелена боли стелется перед глазами - удары альфы долго не заживают на бетах. Питер хрипло втягивает воздух, поднимаясь на ноги, не забывая прихватить пару отобранных книг.
Айзек замирает на месте, так и не двинувшись, в отличии от остальных, и тихо скулит, когда Питер, сгребая светлые кучеряшки на его затылке пальцами, рычит: “Домой”.
С места срывается Скотт - защитник униженных и оскорбленных - не до конца понимающий, что ему делать в этой ситуации, и поэтому теряющий пару драгоценных секунд, чтобы взглянуть на равнодушно наблюдающего за действом Дерека.
Питер не бьет его, потому что здоровая рука занята Айзеком, потому что альфа предупреждающе рычит на пониженных тонах и потому что Лейхи внезапно оплетает талию обеими руками, быстро, отчаянно мотая головой.
Но от Скотта пахнет Айзеком - слишком сильно, чтоб можно было проигнорировать мысль о том, что спали они в одной постели, и это Питер ему еще припомнит.
========== Укус ==========
Питер не понимает Айзека. Сейчас - не понимает совсем. Мальчишка льнет к нему в машине, осторожно, кончиками пальцев оглаживая кожу рядом с рваными ранами на плече, судорожно вздыхает, обдавая разодранную плоть теплым дыханием, не отстраняется ни на минуту и просто невероятно мешает вести машину.
Хотя непонимание - не до конца правда. В целом Питер знает: это все желание помочь члену стаи, зализать раны, дать возможность восстановиться. Еще это тяга волка к своей паре.
Но Айзек жмется к нему с таким отчаянием, что Питер перестает понимать.
Тем более, что от мальчишки по-прежнему разит бывшим бетой Питера.
- Позволь помочь… - Лейхи растерянно смотрит на вервольфа, несмело проходя за ним в его спальню. Айзек не любит эту комнату - он был здесь лишь однажды, даже заснул здесь, но с тех пор старался не подходить к ней лишний раз.
Волчонок тянет темно-серую футболку с тела вервольфа, быстро, с тихим всхлипыванием прижимаясь мягкими губами к изодранному плечу. Питер ничего не говорит, слегка отталкивая мальчишку и устало заваливаясь на кровать. Айзек раздумывает лишь пару секунд, решительно опускаясь рядом.
Питер прищуривается, глядя на мальчишку из-под ресниц, наблюдает за тем, как он стаскивает с себя футболку, наклоняясь над плечом старшего волка. Раны затягиваются слишком медленно, почти незаметно, пульсирующая боль, огнем разгораясь в поврежденной конечности, неприятными волнами расходится по телу. Волчонок обращается, тихо, сердито рыча, осторожно касается языком краев разорванной кожи, зализывая. Легче не становится, но и больнее - тоже, поэтому Хейл устало позволяет мальчику экспериментировать. Айзек упирается ладонью в постель, почти обнимая волка, тяжело, возбужденно дышит, вылизывая смелее, размазывая по деснам сладковатый вкус крови.
Питер чувствует исходящий от него запах - запах молодого возбужденного хищника, охотника - привлекательный, завораживающий. Вкусный. Обычно мальчишка так не пахнет, во всяком случае для человека, а волк чувствует что-то свое, о чем после полнолуния остаются только обрывочные, размытые воспоминания.
Волчонок широко проходится влажным языком вдоль глубоких, еще чуть кровоточащих, царапин, возбужденно выгибается, на секунду поднимая на мужчину помутневшие золотистые глаза. Хейл тихо, незло рычит, чуть скаля клыки - и мальчишка понимает верно, снова возвращаясь к своему занятию.
Это приятно. Это вызывает возбуждение. Айзек жмется теснее, толкая колено между ног Питера, жмется пахом к его бедру, уже слабо контролируя себя, выгибается, продолжая скользить влажным языком по почти затянувшимся ранам, упиваясь вкусом крови и кожи, непривычной близостью, очередной победой.
Хейл позволяет ему все это, не задумываясь о последствиях того, что обычно он считает ошибкой.
Но и ошибка необычна, непривычна - из хищника бывший альфа внезапно превращается в покорную жертву: длинный чуть шершавый язык прочерчивает влажную полосу по шее, скользит вдоль кадыка к скулам, длинные пальцы сжимаются на бедре, не царапая, но ощутимо вдавливаясь в кожу даже сквозь плотную джинсовую ткань. Айзек рычит все возбужденнее и дышит все сбивчивее, почти яростно лаская лежащего под ним мужчину.
Тонкие пальцы скользят по коже, слегка оцарапывая удлиннившимися когтями, клыки почти касаются шеи, когда волчонок вновь и вновь скользит по ней языком.
Мальчик впивается золотом глаз в обманчиво холодный лёд взгляда старшего волка, тянется к его губам, дыша часто, коротко и с каждым вдохом приближаясь.
Питеру не стоит большого труда опрокинуть волчонка на постель, прижать своим весом, удерживая руки. Хейл предупреждающе клацает клыками у загривка и мальчишка почти замирает - только задницей призывно трется о пах, чуть подвывая и от испуга, и от возбуждения. Но совершенно точно - от желания.
Бывший альфа вжимает своего щенка в постель, раздевая донага - мальчишка почти задыхается от накрывающих его противоречивых чувств - и медленно скользит когтями вдоль обнаженного тела, не прорезая тонкую, полупрозрачную кожу, оставляя на ней почти мгновенно сходящие алые полосы.
Хейл чутко принюхивается, почти зарываясь лицом в трогательные золотистые кучеряшки на затылке мальчишки. Недовольно рычит - пахнет Макколом - и грубо зажимает рот пытающегося вставить хоть слово Айзека. Питеру неинтересно слушать слова.
Ниже, по плечам, запах двумя темно-золотыми змеями расходится по лопаткам к пояснице, но не усиливается, а становится слабее, почти исчезая. Вервольф резко ведет головой вдоль покорно прогнутой поясницы волчонка, касаясь языком между лопаток, пробуя, слизывая капельки пота.