— Можно и на тебя, Ганс, — сказал Ришелье. — Поверь, это не имеет никакого значения, никто не сможет распорядиться имуществом единолично.
— Будем надеяться, — пробормотал Сутерне и нетерпеливо зашевелился в кресле. — Однако де Роган задерживается. Неужели щенок противится?
В коридоре послышались шаги.
Шаги приближались.
— А вот и герцог, — сказал Ришелье. — Полагаю, он не слишком задержался.
Кардинал поднялся навстречу вошедшему герцогу де Рогану. Тот выглядел торжественно и был серьезен, словно и в самом деле выполнял обязанности посла, но теперь уже другой стороны.
Гул голосов за столом стих. Все напряженно смотрели на посланца принца Бертрана.
— Ну, любезный герцог, — громко спросил Ришелье. — Что вы нам принесли — мир или войну?
— Я пришел сказать вам, что принц согласен, — объявил де Роган.
— Какие гарантии он готов представить? — нетерпеливо поинтересовался Шатонеф дю Папа, на щеках церемониймейстера горел лихорадочный румянец. — Что вы скажете о гарантиях?
— Они со мной, — сказал герцог де Роган. — Вот заключение личного врача короля, между прочим, испанца по происхождению.
Он поднял руку, в которой была зажата бумага.
— Король скончался от апоплексического удара!
КОРОЛЬ УМЕР; ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ,
4 сентября 1953 года
Пламя свечей трепетало от дыхания людей, столпившихся в часовне около гробницы, в которой предстояло упокоиться королю. Отблески пламени плясали на лицах.
Главный церемониймейстер Шатонеф дю Папа в сопровождении придворных приблизился к могиле, куда уже опустили короля, и бросил в ее чернеющий рот резной жезл, являющийся знаком его достоинства. Вчера еще жезл был украшен драгоценными камнями, за ночь изумруды и рубины заменили стеклянными стразами. Шатонеф дю Папа резонно полагал, что от символа власти можно избавиться, но не следует расставаться с богатством, ведь камни, украшающие жезл, стоили недешево. Теперь ему легче было произнести установленные слова:
— Король умер, да здравствует король!
Слова его были подхвачены людьми, собравшимися в часовне и вокруг нее.
Пять раз жезлы маршалов и царедворцев летели в могилу, и пять раз оживали все те же вопли:
— Король умер! Да здравствует король!
Отправленная священниками панихида не заняла много времени.
Бертран встал на краю могилы, оглядел присутствующих и не увидел человеческих лиц. Волчьи морды, крысиные морды, свиные рыла окружали его, полные жадного любопытства, они взирали на происходящее, ожидая слов нового короля.
— Я беру на себя всю тяжесть королевской власти, — сказал Бертран. — Я беру власть и приложу все усилия, чтобы Паризия процветала. Надеюсь, что мои подданные будут служить мне также истово и беззаветно, как они служили прежнему королю.
— Да здравствует король! — завопил кто-то пронзительно в первых рядах.
Принца проводили в тронную залу, где Шатонеф дю Папа возложил на него корону. Кардинал Ришелье от имени римского папы благословил нового короля на долгое и счастливое правление.
А потом началась тризна.
Все происходящее в замке было всего лишь жалкой пародией на далекие обряды, когда-то существовавшие во французском королевстве, но присутствующие не знали иных обрядов, поэтому происходившее во дворце казалось им эталоном, образцом для подражания.
Рекою лились вина и коньяк, вереницами проносились перемены блюд за столом, воздавалась хвала королю умершему и славословия королю, вступившему во власть.
Рядом с Бертраном сидел герцог де Роган, далее по обеим сторонам стола восседали пэры королевства, за столом, где сидели священники, постоянно мелькала красная кардинальская шапочка Ришелье, который словно манипулировал общественным сознанием, заставляя пирующих горестно вздыхать по покойному королю и неистово аплодировать королю действующему. Пусть все это было лишь фарсом, в душе Бертрана жило какое-то воодушевление, он словно жил происходящим, чувствуя себя настоящим королем, и в глубине души своей надеялся, что однажды все-таки сможет то, что не сумел его предшественник — сделать Паризию настоящим королевством.
— Ваше величество довольно? — негромко спросил герцог де Роган.
— Дорогой герцог, это все слишком красиво и величественно, чтобы быть правдой, — сказал Бертран. — Это сон, сон, еще предстоит проснуться.
— Ваше величество, — сказал герцог еще тише. — Не задумывайтесь о будущем, думайте о завтрашнем дне. Будущее будет блистательным, для этого надо всего лишь правильно распорядиться своим завтра.