Кожа на руке Роба показалась необыкновенно холодной, но не ледяной, и надежда несмело встрепенулась в сердце Майка. А затем его пальцы ощутили слабые толчки. Жив! Эта мысль словно пронзила его током. Тотчас напряжение растаяло, а с ним, кажется, ушли и последние силы. И на грани слышимости он вдруг уловил странную фразу, прозвучавшую словно у него в голове: «Первый этап трансформации прошел успешно».
Какой еще трансформации?! Эта мысль мелькнула на краю сознания, и Майк вновь провалился в беспамятство.
Роб
Он думал, та давняя история уже много лет как истерлась из его памяти, но как же он ошибался. Оказывается, Роб все еще помнил тот запах машинного масла, которым, кажется, пропиталась вся мастерская отца. Сколько же ему тогда было? Пожалуй, лет девять-десять, не больше.
Он часто помогал старшему Бейкеру и знал: когда-нибудь этот небольшой семейный бизнес перейдет и к нему. Но на самом деле Роб никогда не хотел, чтобы это в действительности произошло. Ведь провести всю жизнь, заглядывая под капоты чужих машин, он совсем не хотел. Нет, он мечтал отправиться когда-нибудь далеко-далеко за горизонт, куда в конце концов уносились все эти машины после ремонта в их мастерской. А отцу его мечта казалась лишь детскими нелепыми фантазиями не более того. И, возможно, Роб так бы и просидел до конца жизни на одном месте, если бы ни дед. До того момента он почти ничего о нем не знал, лишь слышал, что тот где-то есть и не особенно жалует его отца.
Несколько дней подряд Роб не мог понять, почему его родители не разговаривают друг с другом, и только позже, когда мама все-таки дала прочитать ему письмо, Роб понял, что стало причиной раздора. Дед приглашал его к себе в город и даже обещал устроить в одну из лучших школ Лаун-сити.
Для Роба выбор был очевиден, но только не для старшего Бейкера. Робин помнил, как тот недовольно поджимал губы и кривился, как только разговор заходил на эту тему. Скорей всего предложение деда было бы все же отклонено, если б не случайность. Однажды ночью в мастерской вспыхнул пожар. Он помнил, как ярко горело пламя, как опаляло своим горячим дыханием толпу любопытствующих и его самого. А еще неподвижную фигуру отца. Мама пыталась его увести, но он не слушал ее. Стоял и наблюдал, как пеплом на асфальте оседает дело всей его жизни. В тот момент Робу так сильно хотелось броситься к нему, обнять крепко-крепко и заверить, что все у них еще будет хорошо. Но его останавливал собственный стыд. Ведь он всегда всем сердцем ненавидел эту мастерскую, и выказывать сожаление сейчас ему казалось лицемерием.
Роб помнил, как долго сдерживал свой порыв, но когда очередная балка рухнула слишком близко от отца, все-таки не выдержал и бросился к нему. Он умолял его уйти, цепляясь за широкий старый ремень, однако тот стоял даже не шелохнувшись и смотрел на огонь. Только когда полыхнуло особенно сильно, и Роб вдруг почувствовал сильный жар и резкую боль в руке, отец все-таки очнулся. Робин смутно помнил, как он сорвал с него горящую куртку и оттащил подальше от пожара. Рука… ее жгло тогда так сильно, будто сжимались раскаленные тиски. Сознание корчилось в судорогах и вдруг… на грани слышимости в его воспоминании чей-то холодный безэмоциональный голос проговорил: «Начат второй этап слияния».
Бред… какой-то полный бред! Ведь никакого чужого голоса и дурацких фраз там быть не должно! Но тогда откуда они взялись?
И внезапно, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Роб вдруг понял: он давно уже не тот десятилетний мальчишка из мастерской. Тогда кто же он и где сейчас находится? Вопрос набатом ударил в его голове, и Робин неожиданно очнулся.
В легкой панике его взгляд заметался по темным от копоти стенам. Аварийное освещение добавляло им желтоватого оттенка, делая еще неприятнее на вид. И только когда Роб заметил Джера, сидящего в паре шагов от него, паника немного отступила.
Робин попытался его окликнуть, но из горла вырвался лишь какой-то жуткий хрип. Однако Джеральд его услышал.
– Тихо, дружище, голос скоро восстановится. Похоже мы все здесь недавно поорали на славу, – прохрипел он.
А Робу вдруг вспомнилось: точно также его друг разговаривал, когда подхватил ангину.
Он кивнул собственным мыслям и попытался приподняться. Но голова так сильно кружилась, что он снова растянулся на полу.