Когда Винсент увидел Сэйлина, он ощутил, как вся тоска последних лет разом навалилась на него. Невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни пошевелиться.
И лежа в черном гробу, усыпанном белыми орхидеями и украшенным гирляндами черных роз, Ферье словно спал. Его ангельская красота поражала взоры даже из могилы! Белые кружева сорочки меркли перед бледностью неподвижного спокойного лица. Винсент в какой-то миг отчетливо подумал: он умер, он мертв по-настоящему, его голубые глаза уже никогда не откроются и больше не увидят Солнца, только старый огромный склеп на Леройском кладбище ждет свою добычу, дабы навсегда спрятать от мира! Еще бы мгновение этой пытки, и Адри не смог бы поручиться за себя, выбежал бы в безумии на улицу, расшвыривая людей на своем пути, бросился к Ферье и, зная, что лишится головы, влил бы в его рот противоядие. Он так хотел сейчас убедиться, что не переборщил с дозой. К счастью именно в этот момент он увидел короля - и вся прежняя ненависть окатила его ледяным отрезвляющим потоком с ног до головы!
Филипп следовал за гробом, восседая на своем жилистом вороном коне с косматой гривой. Короля сопровождали гвардейцы и, наверное, вся столичная знать вплоть до маленьких детей, собак и стариков.
Винсент мечтал увидеть на лице монарха скорбь и боль, но, взглянув на Филиппа, даже он, человек привыкший видеть всякое, был поражен до глубины души. Досадливо поджав губы, король гордо смотрел вперед, и в его серых глазах плескалась едва сдерживаемая стальная злость, будто он хоронил не дорогого ему человека, а игрушку, которую невозможно было починить.
Винсент отпрянул от окна и кинулся к постели. Он так хохотал, что бедняга Танар от испуга за его рассудок выронил из рук лепешку и в панике захлопнул створки окна, чтобы никто на улице не вздумал позвать стражу.
- Винсент, ты чего? - спрашивал он трижды, но Адри смеялся ненормальным торжествующим смехом и повторял:
- Как ты не понимаешь? Ферье сбежал от него. От него! Ферье... От него - всемогущего и великого короля...
Адри лежал на постели, широко раскинув руки, и тяжело дышал радостью. Ему было хорошо, даже если он не сможет воскресить Сэйлина, ему теперь всегда будет так хорошо! Это было чудесное чувство, напоминающее наркотик и настоящую свободу!
- Что, Филипп, ты богом себя считал?! - Адри сел и на радостях ухватив Танара за руку, уронил того на постель рядом с собой, а потом обхватил лицо ладонями и поцеловал - только не влюбленно, а как-то по-другому, будто бы просто захотелось кого-то поцеловать. - Пожелай нашему королю удачного разочарования, малыш!
- Совсем спятил, - пробурчал цыган. Он оттолкнул Винсента и утер губы тыльной стороной ладони - не обиженно, но упрямо. - А если бы кто-нибудь вошел и увидел, как ты тут ко мне присосался? Потом объясняй всем и каждому по десять раз, что у капитана приступ сумасшествия. А у нас команда - пятьсот человек, не считая семидесяти пяти обалдуев, вечно норовящих ущипнуть меня за задницу.
- Да ладно, не дуйся, чертенок, - Адри улыбнулся уже сдержаннее и лег на спину, заложив руки за голову. - Скажи нашим, пусть готовят лошадей. Сегодня вечером мы покидаем Онталью.
Едва над белокаменным городом сгустились сумерки на пару с прохладным туманом, двенадцать человек покинули гостиницу на улице Роз и верхом отправились к Леройскому кладбищу. С собой они везли съестное, чистую одежду и раздобытый заранее труп какого-то крестьянина, похороненного накануне на окраине города. Труп замотали в саван и, перекинув через седло, прикрыли пучками соломы. Окольными путями и темными закоулками они неторопливо приближались к своей цели и, в конце концов, остановились у кованной трехметровой ограды, недалеко от ворот, у которых и днем и ночью стояла бдительная стража.
- Их двое, - сообщил Танар весело, как только разведал обстановку, но Винсента эта новость не обрадовала нисколько - для того, чтобы выкрасть и беспрепятственно вывезти Ферье из Онтэ необходимо не оставить ни единого следа их присутствия. Поэтому убийство стражников как вариант даже не рассматривалось, хотя у Эллина и Ростнара сильно чесались руки до порядочной драки.
Винсент срезал с пояса толстый кошель, набитый золотом и приказал проворному пройдоха Сэму по прозвищу Коротышка, достать из мешков с провизией бутылку крепкого вина, потом Адри немного облил им одежду Сэма, отдал выпивку и кошель, и до того как Адри озвучил свою идею, все догадались, что он задумал:
- Убери их Сэм, - приказал Винсент. - Доведи до кабака и держи там - пока не упадут под стол, понял?
- Нет проблем, капитан, - Коротышка зычно рассмеялся в рыжую бороду и, притворившись в стельку пьяным, пошел вдоль ограды до ворот. Сравнявшись с караульной, он нарочно споткнулся и упал, громко ругаясь на силы небесные, которые уже якобы в третий раз бросают его на землю. Стражники вначале подошли к нему и ухватили под руки, чтобы оттащить, но потом, видимо, прознали, что у их приятеля водятся деньжата и завели с ним нудную и совершенно не содержательную беседу о доброте душевной, о том, что все люди - братья, а с братьями полагается делиться.
Прячась в тени ограды, Танар прикрывал рот ладонью и, глядя на этот цирк, тихо хохотал.
Только Адри было не до веселья.
Когда Сэм увел стражников прочь в темноту ночи, Винсент и остальные осторожно проникли на кладбище, а после без труда отыскали королевский склеп. Воздух здесь пах сырой землей и хвоей, даже казался холоднее, чем за воротами. Сотни роскошных каменных усыпальниц черными силуэтами зловеще проступали во мраке, тревожа души покойников и незваных гостей. Где-то здесь покоилась баронесса Адри, но сейчас в темноте, Винсент бы не отыскал ее склеп, как бы не захотел.
- Жуть какая тут, - весело заявил Танар и зажег факел - рыжий свет тут же заплясал на массивных гранитных дверях могилы Сэйлина Ферье, а с губ Адри сорвался тяжелый стон.
- Ничего себе замок, - сказал кто-то из-за спины капитана, и тем самым озвучил мысль всех присутствующих. - Не скоро откроем.
И действительно - целый час ушел у Танара на то, чтобы без повреждений открыть железного стража. Юноша сломал об него две отмычки и очень скоро возненавидел замок с пылкостью, свойственной только лишь молодости. Впрочем, Адри понимал Танара в этом как никто.
Наконец путь был открыт, и Адри вошел во мрак, неся с собой огонь как символ торжества жизни над смертью, но едва он увидел заколоченную крышку гроба, уронил факел и бросился вперед.
- Танар! Танар! Лом! Живо! - крикнул он и цыган среагировал быстрее ветра. Об осторожности никто уже не думал - деревянную крышку ломали быстро, и как только та поддалась, Адри швырнул лом в сторону, сбросил проклятое дерево на пол, тяжело дыша, схватил лицо Ферье в ладони и припал губами к холодному лбу.
- Задохнулся? - осторожно спросил Танар, страшась услышать утвердительный ответ.
Винсент попросил подать света, потом приоткрыл глаза Ферье и долго всматривался в суженные зрачки, а после вдруг облегченно вздохнул и упал головой на грудь Сэйлина.
- Он жив, - только и вымолвил он. - Слава Вите... жив.
Ферье осторожно вытащили из гроба, потом избавили тело от дорогих одежд и заменили на простую рубаху, штаны и сапоги. Мертвого крестьянина обрядили в графские шелка, парчу, украшения и, положив в гроб бездыханное тело, вернули крышку на место.
Следующим вечером в своей капитанской каюте, сидя на краю постели и рассеяно сжимая рубаху Ферье в руках, Адри вспоминал все с неприятным чувством вины. Как он мог рисковать так бездумно жизнью Сэйлина, и разве рабство - это жизнь? Ты подчиняешься чужим законам, мыслям, желаниям, чужой похоти и теряешь себя по крупицам. Каждый день понемногу. Разве это жизнь? Но украв Ферье так дерзко и своевольно, не дав ему права выбора, Адри поступил не лучше короля Онтэ. И разве подчинять кого-то своей любви - не то же ли рабство?