Поставщики лавочника Абрахама Дента в Керби-Стивене (1756–1777)
По данным: Willan T. S. Abraham Dent of Kirkby Stephen. 1970. Цифры обозначают число поставщиков в каждой местности.
Абрахам Дент не довольствовался деятельностью лавочника. Действительно, он покупал вязаные чулки и заказывал их изготовление в Керби-Стивене и по соседству. Таким образом он оказывался промышленником-предпринимателем и продавцом своих собственных изделий, обычно предназначавшихся (при посредничестве лондонских оптовиков) для английской армии. А так как эти последние рассчитывались с ним, позволяя ему переводить векселя на них, Абрахам Дент сделался, по-видимому, вексельным dealer — вексельным дельцом: векселя, которыми он
Шотландская «бакалейщица» за своей конторкой (около 1790 г.); Среди прочего она продает сахарные головы, зеленый чай, так называемый «хайсон» (hyson), ткани, лимоны, свечи (?). Украшающие ее золотые серьги и ожерелье из гагата («черный янтарь») свидетельствуют о зажиточности. Глазго, Народный дворец (People's Palace). Фотография музея.
оперировал, в самом деле, намного превосходили объем его собственных дел. Но ведь оперировать заемными письмами — значит ссужать деньги.
Читая книгу T. С. Уиллэна, испытываешь впечатление, что Абрахам Дент был лавочником из ряда вон выходящим, почти что воротилой. Может быть, это и верно. Но в 1958 г. в маленьком галисийском городке в Испании я знавал простого лавочника, странным образом похожего на него: у него можно было найти все, тут можно было все заказать и даже получить деньги по своим банковским чекам. В общем, не отвечала ли лавочка попросту некой совокупности местных нужд? Мюнхенский лавочник середины XV в., чьими счетными книгами мы располагаем203, видимо, тоже был необычен. Он посещал рынки и ярмарки, покупал в Нюрнберге и Нёрдлингене, добирался до самой Венеции. Однако был всего лишь мелким торговцем, если судить по его бедному жилищу с единственной скудно меблированной комнатой.
СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ И ИЕРАРХИЗАЦИЯ ИДУТ СВОИМ ЧЕРЕДОМ
Параллельно этим постоянным явлениям экономическое развитие создавало и другие формы специализированных лавок. Maло-помалу выделяются лавочники, продающие на вес, — бакалейщики; торгующие по мерке — суконщики или портные; те, что продают штучно, — торговцы скобяным товаром; те, что торгуют предметами, побывавшими в употреблении, одеждой или мебелью, — старьевщики. Последние занимали огромное место: в 1716 г. в Лилле их было больше тысячи204.
Особыми лавками, которым благоприятствовало развитие «услуг», были лавки аптекаря, ростовщика, менялы, банкира, хозяина постоялого двора (последний довольно часто служил и посредником в дорожных перевозках), «лавочки» кабатчиков, наконец, этих «торговцев вином, каковые держат накрытые столы и дают поесть у себя дома»205 и которые в XVIII в. умножились повсеместно к вящему возмущению порядочных людей. Правда, иные из кабаков бывали и зловещими, как, скажем, кабак «на Медвежьей улице» (“de la rue aux Ours”) в Париже, который «более походит на пристанище разбойников или мошенников, нежели на жилище людей благовоспитанных»206, невзирая на добрые запахи соседних харчевен, торгующих жареным мясом. К этому списку мы добавим писцов и даже нотариусов, по крайней мере тех, что можно увидеть в Лионе с улицы «сидящими в своих лавках подобно башмачникам в ожидании дела» — это слова путешественника, проехавшего через город в 1643 г.207Но начиная с XVII в. были уже и богатые нотариусы. И наоборот, были даже уличные писцы, слишком бедные, чтобы держать лавку, вроде тех, что действовали под открытым небом, сидя у церкви Сен-Инносан в Париже, и тем не менее клали в карман кое-какие деньги, настолько велико было число лакеев, служанок и бедняков, которые не умели писать208. Были также и лавки публичных девиц — испанские «плотские дома» (casas de carne). В Севилье, говорит Соблазнитель у Тирсо де Молины, «на улице Змеи (en la Calle de la Serpiente)… можно увидеть, как Адам шатается по вертепам, как истый португалец… и даже по одному дукату эти услады живо выпотрошат ваши карманы»209.