Вполне очевидно, были ярмарки и ярмарки. Существовали ярмарки деревенские, вроде крохотной ярмарочки в Ла-Тосканелла неподалеку от Сиены, которая была всего лишь крупным шерстяным рынком: стоило только чуть затянувшейся зиме помешать крестьянам стричь своих овец, как это случилось в мае 1652 г., — и ярмарка была упразднена305.
Настоящими ярмарками были те, которым открывал свои ворота целый город. Тогда либо ярмарка затопляла все и становилась [сама] городом и даже более чем городом, либо же город бывал достаточно силен, чтобы удержать ярмарку на
Ежегодная ярмарка около Арнема. Эстамп П. де Хоха (1645–1708). Фото Фонда «Атлас ван Столк», Роттердам.
расстоянии, — это было вопросом соотношения сил. Лион был наполовину жертвой своих четырех огромнейших ярмарок306. Париж над своими господствовал, сведя их к размерам крупных рынков: так, вечно живая старинная ярмарка Ланди развертывалась в Сен-Дени, вне стен города. Нанси достало благоразумия выдворить из города свои ярмарки в Сен-Никола-дю-Пор, правда, туда было рукой подать307. Фалез в Нормандии вытеснил ярмарки в большую деревню Гибрэ. В промежутках между этими прославленными суматошными сборищами Гибрэ становилась дворцом Спящей красавицы. Бокер, как и многие другие города, принял меры предосторожности, поместив ярмарку Мадлен, которая составила его славу и его богатство, между собой и Роной. То был напрасный труд: посетители (обычно до пятидесяти тысяч человек) наводняли город, и, чтобы обеспечить хотя бы видимость порядка, требовались бригады конной полиции со всей провинции, да и то их было недостаточно. Тем более что толпа, как правило, прибывала недели за две до открытия ярмарки (22 июля) и, следовательно, до того, как оказывались на месте силы порядка. В 1757 г. было справедливо предложено собирать силы полиции уже 12-го числа, дабы гости и жители были «в безопасности».
Город, целиком подчиненный своим ярмаркам, переставал быть самим собой. Лейпциг, который разбогатеет в XVI в., сносил и перестраивал свои площади и дома, чтобы ярмарка чувствовала себя там удобно308. Но еще лучший пример являет Медина-дель-Кампо в Кастилии. Город слился со своей ярмаркой, которая трижды в год занимала длинную главную улицу (Rua) с ее домами [с галереями] на деревянных столбах и огромную главную площадь (Plaza Mayor) перед собором, где во время ярмарки мессу служили с балкона: торговцы и покупатели следили за службой, не прерывая своих дел309. Св. Жан де ла Круа*AN ребенком пришел в восторг от размалеванных балаганов на площади310. Сегодня же Медина осталась декорацией, пустой раковиной старинной ярмарки. Во Франкфурте-на-Майне ярмарку в XVI в. еще держали на расстоянии. Но в следующем столетии, став чрезмерно процветающей, она заполнила все311. Иностранные купцы устраивались на житье в городе, где они представляли фирмы итальянские, швейцарских кантонов, голландские. Из этого воспоследовала нараставшая колонизация. Эти иностранцы, бывшие обычно младшими отпрысками своих семейств, поселялись в городе просто с правом жительства (Beisesserschutz). То был первый шаг; затем они приобретали право гражданства (Bürgerrecht) и вскоре разговаривали как хозяева. Не явился ли мятеж против кальвинистов, вспыхнувший в 1593 г.312 в Лейпциге (где происходил тот же процесс), своего рода «национальной» реакцией, направленной против голландских купцов? Следует ли думать, что именно благоразумие побудило Нюрнберг, великий купеческий город, такой, каким он только мог быть, получив от императора в 1423–1424 гг. необходимые жалованные права для устройства ярмарок, отказаться их устраивать на самом деле? Благоразумие или оплошность? Но город останется самим собой313.
ГОРОДА ПРАЗДНУЮТ