— Только будь осторожен, — предупредил Локи. — Слуги Велиала рыщут повсюду. Думаю, лучше выждать — пусть он решит, что ты убрался из Торнинского архипелага. В конце концов, девчонка сможет попасть в школу не раньше января, когда начнётся новый учебный год. А за это время мы придумаем сотню способов, как разделаться с ней.
Ларссон решительно покачал головой:
— Нет, я не стану её убивать. Она же ещё ребёнок.
— Детёныш Велиала, — уточнил Локи.
— Пусть так. Но всё равно ребёнок.
Локи внимательно посмотрел на него:
— И что же тогда с ней делать?
— Что-нибудь придумаю, — твёрдо сказал Ларссон. — Но обойдусь без детоубийства.
Глава 4
Внезапный отъезд Гидеона Викторикса прошёл почти незамеченным. В школе к нему относились с уважением, но особой любовью он не пользовался — ни среди учеников, ни среди учителей, — так что его отсутствию никто не огорчался. А многие старшеклассники даже откровенно радовались, что семинары по основам мироздания и бытия теперь ведёт Андреа Бреневельт. Хотя она была не менее требовательна, чем Викторикс, зато не в пример лучше ладила с детьми и куда больше нравилась им.
Сам же Марк испытывал по поводу нового назначения Андреа двойственные чувства. Ему очень не хватало её общества на занятиях со старшими учениками; но с другой стороны, для него это было повышением — ведь теперь он стал ответственным за практикум по общей магии и получил право решающего голоса при составлении учебных планов (сообразуясь, конечно, с теоретическим курсом, который дети проходили параллельно с практическими занятиями).
Время от времени к нему на уроки заходил Ильмарссон и по десять-пятнадцать минут молча наблюдал за его работой. Марка это ничуть не смущало, и он вёл занятия как обычно, без оглядки на главного мастера. А ученики в присутствии Ильмарссона становились ещё более прилежными и исполнительными, так что краснеть за них ему не приходилось.
Единственное, что беспокоило Марка в первые дни его работы в новом статусе, это поведение Герти. Она была молчалива, угрюма, целиком погружена в собственные мысли, на занятиях делала только то, что ей говорили, не проявляя, против обыкновения, ни малейшей инициативы. Несколько раз Марк пытался потолковать с ней по душам, однако Герти, которая раньше всецело доверяла ему, моментально замыкалась в себе и на все его расспросы отвечала уклончиво.
Впрочем, продолжалось это недолго, лишь до конца недели. За выходные Герти снова стала сама собой, к ней вернулась прежняя жизнерадостность, и уже в понедельник она была очень активна, всеми силами стремилась показать себя с лучшей стороны, заработать наивысшую оценку. А после урока осталась помогать Марку с инвентарём, весело болтала и вообще казалась самим воплощением беззаботности.
Довольный, что у Герти всё наладилось, Марк поостерёгся спрашивать её, в чём причина такой резкой перемены. Однако долго гадать об этом ему не пришлось — всю нужную информацию он получил от Абигали Ньердстрём, которую повстречал в коридоре, когда шёл на обед. Девушка сама завела речь о Герти, воспользовавшись этим как предлогом, чтобы поболтать с Марком.
— Герти ещё вчера стала нормальной, — сообщила Абигаль. — С утра, как только проснулась. И знаете, я ошибалась насчёт неё и мастера Викторикса. Это было всего лишь совпадение.
— Я же говорил тебе, — пожал плечами Марк. — Наверное, она поссорилась со своим приятелем. А теперь помирилась.
Абигаль энергично мотнула головой:
— Они не ссорились. Просто он уехал, а Герти из-за этого грустила. Оказывается, она бегала на свидания с посторонним парнем, не из нашей школы.
Марк кивнул:
— Я так и думал. Это объясняет, почему она испугалась, когда к вам в комнату заглянул главный мастер. Видно, решила, что накануне вечером он видел их вместе и теперь пришёл её отчитать… Так, значит, Герти призналась тебе во всём?
— Нет, она и дальше играет в молчанку. Но я слышала… — Абигаль умолкла, колеблясь. — Ай, ладно, вам я могу рассказать. Прошлой ночью… то есть, не этой, а с субботы на воскресенье, я проснулась от того, что Герти говорила во сне. Вернее, с кем-то разговаривала. По-настоящему разговаривала — это было совсем непохоже на сонный бред. Вы можете подумать, что я много фантазирую, но мне кажется, что это был реальный разговор с реальным человеком.
— С её приятелем?
— Не с ним, с кем-то другим. Но говорили о её парне — если я не ослышалась, его зовут Эйнар. Я так поняла, что Герти почему-то волновалась за него и очень переживала, что он больше к ней не вернётся. Видно, тот человек, который беседовал с ней, сумел успокоить её, потому что утром она проснулась в хорошем настроении и больше не тосковала.
— Гм, интересно, с кем она могла говорить?… Кстати, а как она его называла?
— Да вроде никак. Хотя я могла не расслышать — ведь Герти говорила не очень разборчиво, часто я совсем не понимала её слов. Но одно могу сказать точно: её собеседник был настоящий, а не плод воображения. Может, кто-то связался с ней мысленно, а она не проснулась и беседовала с ним сквозь сон. Или… — Тут Абигаль понизила голос, даром что коридор был пуст. — Или Герти получила послание.
— Послание? — переспросил Марк, который и сам подумал о такой возможности. — С чего ты взяла?
— Да, понимаю, для вас это звучит нелепо, — продолжала Абигаль, по-своему истолковав его удивление. — Как будто у Вышних нет более важных дел, чем помогать влюблённым. Но они помогают, я это знаю. Когда-то они помогли моим папе и маме — давно, ещё до их свадьбы.
— В самом деле? — заинтересовался Марк. — И как это было? Если не секрет, конечно.
Абигаль лукаво улыбнулась:
— Вообще-то секрет, но только не для вас. Вам я расскажу.
— Лучше не надо, — быстро произнёс Марк, уже жалея о своём любопытстве. — Ведь родители наверняка просили тебя молчать.
— Ну да, — признала девушка, — просили. Но в их истории нет никакой страшной тайны. Просто они не хотят, чтобы об этом трепались на каждом углу. А вы ведь никому не станете говорить, правда?
— Правда, — неохотно подтвердил Марк, смирившись с неизбежным. По горящим глазам Абигали было ясно, что она не отстанет от него, пока не расскажет о своих родителях. — Обещаю, что дальше меня это не пойдёт.
— Так вот, — начала Абигаль. — Моя мама росла в жутко богатой семье, а папа был простым ремесленником — мастерил разные колдовские штучки, талисманы там и прочее, странствовал по Граням и продавал их. Когда он встретил маму, то сразу влюбился в неё, а она — в него. Но мамин отец был большой сноб и деспот — так сама мама говорит. Он считал, что папа ей не ровня и даже видеться с ним запретил. Поэтому они встречались тайком, и папа всё уговаривал маму бежать с ним, но она целый месяц никак не могла решиться на это. И тогда ей приснился сон… то есть, вначале она думала, что сон, а на самом деле это было послание. Правда, в то время его так ещё не называли… хотя ладно, это не имеет значения. Короче, маме во сне явился мужчина в светло-голубой одежде, окутанный золотым сиянием, и посоветовал немедленно принять папино предложение. А ещё он сказал, что завтра утром к ним в гости приедет её жених — парень, которого она терпеть не могла, но за которого её собирались выдать замуж, — и будет просить, чтобы назначили точный день свадьбы. Наутро так всё и случилось, и тогда мама поняла, что это был не простой сон. А уже следующей ночью она сбежала вместе с папой, они сменили свои фамилии, чтобы запутать след, и вскоре поженились. Вот так я появилась на свет, — подвела итог Абигаль. — А позже родилась моя сестрёнка Сара. Кстати, с нового года она будет учиться в нашей школе… Хотя, кажется, я вам о ней говорила.
— Говорила, причём не раз, — кивнул Марк, от всей души надеясь, что младшая сестра Абигали окажется не такой приставучей. — Я полагаю, твоя мама в конце концов помирилась со своим отцом?
— К сожалению, нет, — ответила Абигаль. — Когда мне было три года, папа ездил к маминому отцу, но он не захотел с ним разговаривать, даже на порог его не пустил. Мало того — позвал стражу, чтобы папу арестовали.