Ольга с Василием вышли из комнаты проводить незадачливого ухажера. Мать стала убирать лишний прибор и пошла открывать жестяную банку с кабачковой икрой. Предстояло ещё подрезать докторской колбаски и на том успокоиться. Ко времени, когда она снова зашла в комнатку там уже мило по-свойски мурлыкали Ольга и Василий, которые, впрочем, хотели соблюсти реноме.
А мы здесь, Татьяна, говорили всё больше о политике партии. Мама насторожилась. Ярая сталинистка, она плакала в день похорон народного вождя и по сей день свято чтила память о нем. Правда, барельеф Ленина со Сталиным был нынче не в моде, и его мать отправила в елочный запасник на антресоль, где он и покоился вместе с ватным дедом Морозом и картонными игрушками первых послевоенных лет.
Вот и теперь она готовилась выслушать последние новости от своих партийных друзей – беспартийная, едва дотянувшая за уши семилетнее заочное обучение. Она даже была готова пропеть проникновенные строчки о Сталине из гимна СССР, но хитрющая Ольга стала понимать, что сегодня ей, кажется, придется обойтись без сильных мужских объятий, отчего её ядреному бабьему телу будет ой как неважно. И
тогда она напрямую завела с Василием намеренную политбеседу о секретном партийном документе, который резко осуждал и развенчивал культ самого великого и незабвенного Иосифа Виссарионовича. Мать от изумления тупо развесила уши. Такого сверхоткровения от партийных товарищей у себя в доме даже она не ждала.
Она уже готова была деликатно выйти за дверь, как вдруг как обухом по голове Ольга ей заявила: А знаешь,Татьяна, ведь это было закрытое обсуждение и для беспартийных слушать подобное, как-то негоже. Партийная дисциплина обязывает попросить тебя выйти на кухню! Ну, хотя бы на полчаса! Я хочу уточнить некоторые нюансы гибкой политики партии.
У матери по лицу пошли желваки. В отличие от недотепы Степана самой ей теперь тоже приглянулся Василий, который, кстати сказать, оказался на долгие годы настоящим и крепким другом именно нашего на семи ветрах стоявшего дома. То же, впрочем, можно сказать и об Ольге. До самого материнского инсульта никуда не делась и она, по-бабьи востребованная и значимая. Но вот в тот вечер что-то не срослось. В огород бы меня на чучело пугать ворон? - грозно грохнула мать. И вынесла свой бабий веский приговор: Моя квартира – не партком, так что шли бы вы срать домой! Оба!
Василий очевидно ждал подобной пролонгации текста, а вот Ольга сказала почти густым баритоном: Я ведь, в конце концов, твоя подруга, а не Степан, и не какая-то проститутка мужского рода. Теперь уже опешил Василий: Да ты сама, Ольга, просто выблядь женского рода, и шутки у тебя блядские! Ладно, Степану бошку свело, так это ж от его душевного переизбытка, но что ты Татьяне втюхиваешь, дуреха, – попытался он сыграть на стороне матери.
Повторять больше не буду: срать – домой! – жестко ответила та и указала несостоявшейся твикс-партийной сладкой парочке на дверь…
Мы с дочерью тёти Оли – взрослой дамы куртуазных кровей были погодками и вырастали вместе, порою и засыпая на цеховых шубах рядышком, а порой и в одной постели валетом. До самого крайнего отрочества. А Степана привезли в цинке через три месяца из одной из тропических стран, где он просто подхватил желтую лихорадку да ещё одну экзотическую хворь не для русских. Венерическая хвороба была столь опасной, что её вместе с телом запаяли в гробу.
В гарнизонном городке гроб поставили на лафет и трижды отсалютовав, предали земле.
А вот Василий прошел Карибский кризис и лаосские джунгли, конголезский разлом и многое прочее. Преподавал и был чтим до уважения, особенно, когда самым нерадивым курсантам втюхивал столь полюбившееся ему резкое материнское – резонное и окончательное: Срать домой!
Октябрь 2007 г.
© Веле Штылвелд
Веле Штылвелд: Карл у Клары украл кларнет. Понял, нет?
Шел 1976 год. В Киеве больших и малых совковых офисов случалось разное. У нас в ЦСУ, во-первых, зам.министра занялся миньетом со своим референтом – очаровательной девушкой, отчего лифт застрял на седьмом этаже, и из-за этого произошло две громких отставки!
Скандальный зам.министр оказался евреем с западных украинских земель, и когда его начали валить, сдал самого Министра статистики Украины, который оказался фашистским пособником и содействовал массовым расстрелам еврейского населения на Волыни.
Я до сих пор не понимаю, что так крепко переплело судьбы этих двух кармически непохожих людей. Ну, служебный миньет - куда не шло. Сам Президент США Клинтон в последующем играл на кларнете с Моникой Левински. Впрочем, и это ей пошло с годами на пользу. Она переехала жить в Лондон и занялась модистикой. Её женские сумочки-сундучки шли от полутора тысяч фунтов, а с учётом отсуженной у четы Клинтонов движимости и недвижимости, ее миньет оказался самым дорогим миньетом 20-го века.
Вот так мы и начали с вами с как бы музыкальной цифры 1. С первой же нотной фразы первого нотного листа. Я же в прикладной совковой статистике работал до цифры пять. С первого по пятый этаж здания центрального статистического управления Украины располагался Республиканский Вычислительный Центр, в котором всячески колодрыжили любую допустимую в государстве цифирь. И экономическую, и рецептурную - по хлебу, и технологическую, и впервые в то время заведенную в совке социологическую.