С тех пор и жил про глаза в Сахаре, а за глаза, то и дело по всей Земле куролесил: принимал дела, карал непокорных, журил бестолковых, являлся в сны тем, кому надлежало в очередной раз вести вперед человечество. Там во сне в один из дней моего счастливого советского детства мы с ним и познакомились. Он даже, помню, представился:
- Нган: туарег и марсианин по совместительству, - и предложил свое покровительство. В детстве же все мы, земные весьма доверчивы, вот я ему и доверился. Хотя и говаривала ворча бабуле Хана, что именно из-за таких в прошлом случались соляные столбы. Но у меня самого к тому времени к Нгану такое доверие образовалось, что строгое ворчание старенькой Ханы раскалывалось об это доверие как грецкий орех о камень преткновения.
- Мудрец, - обычно говорил я ему, хотя, впрочем, такая кличка в Сахаре не прижилась. - Ты сейчас на меня намекаешь, - спрашивал я его о своем очередном жизненном затруднении. - А?
- Да нет, что ты. Кабы я намекал, то тебя бы уже давно в мышеловку глупости заманил.
Вот Нган и научил меня мысленно волочится с ним по Земле, и с тех пор, где только с ним я не побывал, в каких ситуациях ни был, но всегда получалось выходить чистёхонько сухим насухо, поскольку особого участия мое сегодня бы сказали виртуальное присутствие не требовало. Здесь уж точно по-жречески: пришел, увидел, растворил с самом же себе все доопытные априорные предощущения.
Но при этом опыт копился и однажды Нган возвел меня в ранг Дервиша, да с тем до времени и распрощался. А я на годы остался на Земле в одном из самых тоталитарных её уголков - тупо репу чесать. И вот что еще. Реальных земных туарегов-триглодидов у впервые увидал в экскурсионном уголке тунисской Сахары только в 2008-м году. А до тех пор я страшно завидовал Тартарену из Тараскона, но только до октября 2014 года, когда воочию увидал реальное нашествие туарегов в Париже.
В том месяце у них там был сильный наплыв, потому что караваны верблюдов, груженных чем-то вроде песка из самых продвинутых прежде допустынных промышленных зон перекорячили мирную доселе пустыню, превратив ее в тихий кошмар. Такое вряд ли случалось уже лет двадцать. Кто-то их навел, конечно, на очередные карты некого пустынного пейсатого Пири Рейса, но подобные планетарные поиски прежде не случались в наших краях.
Но в ту пору, вы только представьте, я уже сам успел получить от Нгана сан планетарного Дервиша, и после того просто оставался тупо и бесполезно сидеть, почесывая репу, не в самом приглядном для себя уголке планеты Земля. Однако, это Нган настоял, чтобы я здесь и оставался для чистоты планетарного эксперимента. Хотите узнать, а что было-всплыло в последующем, тогда, добро пожаловать – нхат пси зрдак, лаутроп в мир бредущих по пескам караванов памяти.
Но вот какая незадача: в последнее время прочитаю, проштудирую, распланирую все по часам и минутам, а делания нет. Не могу себя заставить выполнять свои же планы. Что это? Майский синдром или что-то еще? Попробую ответить. Майский синдром, это когда у одних напахивается на грядках спина, у других просто пухнут мозги, а у третьих, обычно Учителей, разламывается на части, уставшая за прошедший учебный год душа, или что-то вроде того.
Где-то рядом лежат обломки Времени. В точке исхода из временного портала в бесконечно глухой тишине протекает квази-Эра отшумевшей бездны эпох. Об этом уже не однажды сообщалось. Континуум фактов принимает перегрузку потрясения на себя, и выход в осуществлении протекает с незримой болью, и тогда происходит выход за границы реальности – окончательный или нет, но непременно энергетически тяжкий. Он происходит почти всегда, и только в некоторых случаях является безболезненным. Тогда как в прочих воистину происходит Нечто! В этих случаях каждый выход за грани реальности – это как мощный удар под дых, мгновенное потрясение, одно из тех, после которых прежняя прывычная жизнь уже кажется медленной смертью.