А то рыжее или салатовое желе, то фрикасе фиолетовое, а то и вовсе как бы хипстерские цветные шмяки, и все это пробовать на вкус. Тут-то он и обнаружил, что эффект этих варев имел разные привкусы, но послевкусие почти всегда одинаковое: от него обреченный жить на птичьей планете сам вдруг стал внезапно парить, а то и кричать по-птичьи гортанно, разговаривая с птицами наравне, а то и просто получать кайф и торчать.
И говорят, таки прижился на той планете. И прожил там бездну лет, да только птицей так и не стал. Но наладил продажу шмяков в пролетавшие мимо в барражирующие над планетою кабаки. С тех пор планету объявили заповедником синептичья, и, пролетая над ним, только молили Провидение, чтобы всесильный сборщик птичьих хряк выслал им хоть малехо птичьей жуйки, ферментально во птичьих организмах протравленной, из которой даже бывалые капитаны варили себе дозорное зелье, и парили, парили, парили во вселенной, обретая внезапно бесконечно сильные синие крылья.
- Да, это конечно здорово, только а где тот чудак?
- Да вот он я перед вами. Чего там у вас несъедобненького?! Ану-ка, дай пожевать. Как подъем чуток, чего-то да сплюну, а то и срыгну, как весточку из заповедного Синептичья.
23 февраля 2021 г.
Веле Штылвелд: Путнику проснуться пора!
Как вы думаете, если ваш мир околдован, то причем здесь маленькие феи. Все должно выглядеть да и быть по-взрослому. Так что, даже если вы маленькая ведьмочка и живёте в чаще глухого волшебного леса, всего окрестного мира вам не околдовать. Ну, разве что обнаружатся в окрест ваши тонкие чары.
Но взрослым колдунам будет просто до фонаря, любите ли вы пить малиновый чай с сахарным песочным печеньем домашней выпечки, или гулять с животными и выращивать такие сякие и по-своему чаровные лютики-цветочки. Дождливыми вечерами вы все равно будете брать в руки очередную любимую книгу, а не скучный решебник по недоброму колдовству, и, садясь у камина, будете постепенно засыпать под звуки дождя.
И если же у вашего дома в эту пору окажется заблудившийся путник, вы в лучшем случае, очнувшись, нальёте ему ваш лучший чай с вишневым вареньем, чем так-сяк и обогреете его по старинке. Поделившись чудесными историями он станет подобно вам засыпать, а на утро тут же крайне торопливо покинет ваш дом из-за возникшей неловкости.
Он просто попытается унести ваши обворожительные чайные мельхиоровые ложечки, но отойдя только на сто метров от вашего дома, вдруг обнаружит, что не только в карманах и котомке его, но и на донце его души отныне и навсегда будет пусто.
Эх, люди, люди… Вы же снова и снова испечёте им свое колдовское удивительное печенье, приправленное заговором на добро, польёте цветы и привычно и грустно заснёте у камина. И сквозь сон услышат печальные нарекания Путника, который накануне хотел слямзить ваш волшебный фамильный мельхиор:
- Вот, млин, сходил на праздник, и к чему это привело? Словно камнем по голове получил.
- По голове, не по голове, - заметите вы. - А в душе камень остался. Сам туда его положил, сам теперь его и извлекай. Если сумеешь. Каждый сам выбирает, в конечном итоге, и дороги войны, и дороги любви. Каждый сам ставит себе и миру вопросы, и ищет на них ответы, и он только сам знает-ведает, что нужно в этом мире ему одному.
- Так и ведал бы, только зачем же ты у меня мельхиор тибрил?
- Потому что только хотел попробовать, как это быть жадным, завистливым, злым и даже неблагодарным.
- Ну и как?
- Послушай, фея, убрала бы с моей души этот камень.
- Счас!
- Но ведь мне так друзья посоветовали испытать твою истинность и мою удачу, понимаешь, как бы два испытания в одном разливе.
- Ох, дурья башка, бесполезны чужие советы там, где только к сердцу прислушаться стоит и немножко к уму. Каждый сам себе путник, и цель, и дорогу он способен выбирать себе сам. А обиды да зла на меня никогда не держи. В дом, правда, больше не позову, но суд неправый над собой ты совершил сам. С этим и живи до времени своих же в себе нравственных перемен. И вообще в следующий раз в гостях у очередной феи пей чай только вприглядку. Поскольку иные стены не только порой меняют очертания, но иногда даже схлопываются, и при этом вселенная размывается, а ты оказываешься в разбитой телеге с последней в твоей жизни бутылкой вина в дряблой руке, и на тебя с места возницы смотрит седой мужчина.
- А меня, Путник, там уже нет, ведь не я выставила тебя, а ты бесчестьем обокрал мой дом, а сегодня вставай, отныне я фурия и тебя принесут в жертву!
- Нет, пожалуй, это я сам покончу с собой! Прошлым…
- О, Господи! - Если бы знал Путник, что покончив собой на обочине лесной дороги, в том злополучном озере, он станет мавкой, то развернулся бы и ушёл, просто спрыгнул с телеги, просто бы не тянулся к колдовскому вину. Но сделанного не воротишь. Теперь ему приходится сидеть на берегу и ждать, пока какой-нибудь путник не подойдёт спросить дорогу, чтобы утащить его в свой омут.
- Постой, путник! Скажи, какой магией ты был наделён от рождения?