– Вы Белль Андерсен?
В его низком хрипловатом голосе с греческим акцентом чувствовалась такая мужская мощь, что по всему телу Белль пробежали мурашки. Ее бросило в жар, и кожа вдруг стала настолько чувствительной, что она ощутила легкое трение кружевного бюстгальтера о соски.
– Д-да… – Голос Белль, к ее смущению, прозвучал как сдавленное кваканье.
Ее сердце заколотилось еще сильнее, когда Лукас, причалив к набережной и набросив канат на швартовую тумбу, выпрыгнул на берег.
– Я – Лукас Христакис, – объявил он.
Уверенный в своей неотразимости, он двигался с грацией, необычной для его высокого роста. Его длинные, стройные ноги были туго обтянуты потертыми джинсами, под черной футболкой просматривались накачанные мышцы пресса, а в ее вырезе виднелась загорелая кожа и курчавые черные волоски на груди.
«Боже, так вот он какой!» – Белль нервно сглотнула. Еще никогда в жизни ее так не волновало присутствие мужчины. Ее сердце бешено колотилось, а ладони вспотели. Она хотела было произнести какую-нибудь дежурную фразу о погоде, чтобы разрядить напряжение между ними, но во рту у нее пересохло, а мозги, казалось, перестали работать. Жаль, что на нем темные очки – может, если бы она видела его глаза, то не так смущалась бы – хотя и в этом она не была уверена.
Наконец Белль вспомнила, что их встреча носит деловой характер. Она протянула ему руку и тихо произнесла:
– Очень приятно, мистер Христакис. Ларисса говорила мне о вас, когда была в моем ателье в Лондоне.
Его рукопожатие было крепким, и она вновь ощутила его властность и силу. Его мощная фигура возвышалась над ней, и, сама того не желая, Белль мысленно поинтересовалась, каково это – быть прижатой к его широкой груди.
Он отпустил ее руку, но вместо того, чтобы отойти в сторону, взял ее за предплечье.
– Я тоже очень рад с вами познакомиться, мисс Андерсен.
Тон его голоса был небрежным, и Белль различила в нем нотку нетерпения.
– Мне нужно с вами поговорить. Присядем где-нибудь?
Не дожидаясь ее ответа, он поднял самый большой из ее чемоданов, взял ее под локоть и повел через улицу к кафе, к столикам под полосатым тентом. Белль с трудом поспевала за ним на своих трехдюймовых каблуках. Она с негодованием взглянула на Лукаса, но прежде, чем она успела раскрыть рот, он выдвинул стул и властно усадил Белль на него.
«Прелестное кафе, туристам наверняка очень нравится подолгу сидеть здесь, любуясь красотой гавани», – подумала Белль, наблюдая, как Лукас усаживается напротив. Но она приехала в Грецию работать, и ей хотелось поскорее приступить к делу.
– Мистер Христакис…
– Не хотите ли что-нибудь выпить?
К их столику тут же подошел официант. Лукас, не дожидаясь ответа Белль, быстро заговорил с юношей по-гречески. Единственным словом, которое поняла Белль, было «рецина», название греческого вина.
– Я бы предпочла фруктовый сок, – быстро сказала она.
Официант взглянул на Лукаса – казалось, он едва ли не просит у него разрешения принести Белль напиток, который та заказала. Белль раздраженно посмотрела на часы и заметила, что прошло восемь часов с момента ее выхода из дома утром. Ей было жарко, она устала после долгой поездки и была не в настроении потакать желаниям такого эгоистичного мужчины.
– Мистер Христакис, я вообще не хочу ничего пить, – решительно проговорила она. – Вместо этого я бы хотела сразу отправиться на Ауру. У меня всего месяц с небольшим на то, чтобы сшить свадебное платье для вашей сестры, поэтому я предпочла бы немедленно приступить к работе.
– Согласен. – Лукас снял очки и окинул Белль спокойным оценивающим взглядом. – Именно об этом я и хочу с вами поговорить.
Его глаза были серыми, цвета гальки, и их выражение было жестким и бескомпромиссным. Белль почувствовала разочарование, заметив неприветливость в его взгляде. И почему только она думала, что ее интерес к нему может быть взаимным? Самым нелепым было то, что она хотела, чтобы он был взаимным. Но она тут же с негодованием отмела эту мысль и заставила себя взглянуть в глаза Лукасу, сознавая, как сильно бьется ее сердце. Она внимательно рассмотрела его лицо – черные брови, крупный нос, полный, чувственный рот и легкую щетину на подбородке, которая только усиливала его дерзкую мужественность. Она представила, как эти губы касаются ее собственных – сначала слегка, игриво, а потом жадно и страстно завладевают ее ртом. Она поразилась как ясности картины, возникшей в ее воображении, так и смелости собственных мыслей, и почувствовала, как горят ее щеки.
Лукас смотрел на нее оценивающим взглядом. Неужели он прочел ее мысли? Ужаснувшись, она покраснела еще сильнее. Все в нем источало крайнюю самоуверенность – от гордой посадки головы до снисходительности, граничащей с бесцеремонностью, с которой он разглядывал ее. «Конечно же он знает о своем магическом воздействии на женщин и пользуется им», – мрачно подумала Белль, желая провалиться сквозь землю.