Зачем он разделся?
Там, в общем зале гарема, он ясно дал понять, насколько строгие у них традиции. Всегда одевался максимально закрыто. Даже рубашку застёгивал до самой верхней пуговицы. Чуть истерику не устроил, решив, что его заставят облачиться в набедренную повязку.
А теперь обнажился сам, добровольно. Разделся при чужой женщине. Странно.
Что-то не складывалось. Я всмотрелась внимательнее.
Окаменевшие плечи. Сжатые кулаки. Опущенный взгляд.
Да он решил, что я пришла… пришла, чтобы…
Даже не получилось сразу выразить мысль.
Он думает, я собираюсь его насиловать?
И ведь логично, чёрт! С какой ещё целью дракон мог потребовать в качестве дани привлекательного девственника? О чём ещё мог подумать эльф, когда его забрали от родных и поселили в гареме? Только об этом.
Догадка взметнула в душе бурю чувств, и пока я безуспешно пыталась с ними справиться, эльф потянулся к ремню на брюках. Спустил штаны к ногам вместе с бельём, оставшись полностью голым.
Боже мой!
Не пялься! Не пялься! Не смущай его!
Да как же тут не пялиться?
Ниже живота он был таким же изящным. Светлые завитки волос обрамляли мягкий, расслабленный член. Длинный и без крайней плоти, с неприкрытой розовой головкой.
С трудом я заставила себя поднять взгляд и посмотреть эльфу в лицо. Тот был красным, как закат над городом.
Я не знала, что сказать.
Нет, я знала, но не могла подобрать слова. Не могла пошевелить ни языком, ни губами.
Вечер по-своему воспринял моё молчание. Тяжело вздохнув, он опустился на кровать. Согнул ноги в коленях, а потом с горестно-смиренным видом провёл рукой по расслабленному члену — попытался возбудиться.
— Хватит! — крикнула я так громко, что сама испугалась.
Вечер вздрогнул и убрал руку от паха. Наконец посмотрел на меня. В голубых глазах отразились стыд и унижение.
Каково ему, гордому принцу, воспитанному в строгих, ханжеских правилах, изображать куклу для утех? Предлагать себя как девица лёгкого поведения? Понимать, сколь низко пал в глазах сородичей. Что окончательно отрезал себе дорогу домой.
Только жена могла видеть эльфа обнажённым.
Эльф лежал на кровати беззащитный, открытый, показывающий самые сокровенные места. Никто никогда не касался его, не видел без одежды. Не целовал.
Дракон во мне проснулся.
Тёмное, безудержное желание поднималось в груди. Взять. Присвоить. Впитать сладкий цветочный дух. Выпить полностью, чтобы и капли не осталось. Превратить свежий аромат невинности в тёрпкий тяжёлый запах порока.
Хочу.
Мой.
Моё.
Из груди вырвался тихий рык. Когти на руках удлинились. За спиной распахнулись крылья.
Возьму.
Сейчас.
Растерзаю в клочья.
Эльф на кровати дёрнулся, вжался в деревянное изголовье, но не попытался сбежать. Правильно. Не зли дракона. От меня не скрыться.
Сладкий, чистый, невинный. Я сделаю тебя своим. Никому ты не сможешь принадлежать. Только мне.
Желание накрыло с головой, лишило разума. Я склонилась над эльфом, вжалась носом я пульсирующую жилку на шее — от неё волнами исходил одуряющий аромат. Тело подо мной окаменело. Всё громче, всё отчаяннее билось эльфийское сердце. Его стук оглушал, заполнял всю комнату, звучал в моих ушах. Окружающий мир сжался до этих двух ощущений — густого манящего запаха и невыносимого шума чужой крови.
Губы разомкнулись. Раздвоенный драконий язык скользнул вдоль сонной артерии. Даже на вкус эльф был восхитителен. Под пальцами упруго проминалась нежная кожа горла.
Одетая, я опустилась на обнажённого эльфа, вжалась в него всем телом. Крылья легли по обеим сторонам кровати, пряча нас под кожистым шатром.
Мой. Я первая к нему прикасаюсь. Первая подарю наслаждение. Других после меня не будет.
— Пожалуйста, — выдохнул эльф. Его трясло. Крупной мучительной дрожью. И я не знала, желание это или страх. Умоляет он прекратить или продолжить.
Глава 10
В чувства меня привёл запах крови. Я обнаружила, что прокусила Вечеру шею, и ощутила тошнотворный металлический вкус. Секунду назад он казался мне волшебным.
О Господи!
Эльф подо мной лежал, прикрыв глаза, и дышал часто, рвано. Белая грудь судорожно вздымалась. По шее текла тонкая красная струйка.
Я его ранила! Хуже! Я его чуть не… чуть не… Он не хотел, а я… Он просто жертвовал собой ради своего народа — неблагодарного народа, который сначала бросил его дракону, а потом заклеймил позором.
Я вскочила с кровати, словно ошпаренная. Вечер проводил меня мутным взглядом, но желание в глазах быстро сменилось неловкостью.